Горюшка испили немало...
- Кровью умывались! - подсказали в толпе.
- Истинно так, кровью умывались, - согласился Ермак. - И стоим мы
сейчас перед последним: бежать нам на Русь или стоять крепко и взять
Искер? Верно, немного нас, но помнить, браты, надо: побеждает не
множество, а разум и отвага...
- То издавна ведомо нам! - разом перебило несколько глоток.
- Не все ведомо, а коли и ведомо, все же у немалого числа оказалась
смута на душе, - продолжал Ермак. - Взгляните, браты, на Иртыш! Вот он
Искер-город, курень хана Кучума. Там и зимовать! Кланяюсь казачеству, что
бережет славу и честь отцовскую и дедовскую, и прошу лыцарство обдумать
по-честному и решить, как будем робить?
Он смолк и отодвинулся в сторонку. Казачий круг еще больше зашумел,
люди кричали про свои обиды и тяготы. Вперед степенно вышел атаман Гроза и
протянул руку:
- Дайте слово молвить!
Говор стих. Иван Гроза заговорил неторопливо и обдуманно:
- Браты, мало нас осталось, а будет еще меньше, когда в Искер войдем.
И войдем ли? Гляньте, что за крутоярье, а под Искером - городки. И каждый
на горе, оберегается глубокими оврагами да Иртышом. Нелегко брать
крепостцу за крепостцой. Татарья прибывает, а нас убывает. Они - дома, а
мы в чужой стороне. И не страх меня берет, а думка угнетает. Для кого
стараемся? Может и впрямь на Дон поворотить? Есть еще сила пробить
путь-дорожку, а потом поздно будет: растает наша силушка, как снег под
вешним солнцем. Подумайте, браты, над моим словом...
- Истинно так - согласно гаркнуло в разных концах толпы несколько
голосов.
Хмурый, в жестоком раздумье, стоял Мещеряк. Давно уже, раньше чем
кто-либо другой, начал он думать о походе, о том, что будет завтра, через
месяц, к весне... И ничего не решил. "Ну, хорошо, - прикидывал он, -
разобьем мы хана, это возможно, а дальше что? Надолго ли? Татар -
тьма-тьмущая, они дома, а у нас ни хлеба, ни зелья для стрельбы... Вот
если бы переманить к себе - какие из недовольных - племена, поставить их
против хана! Тогда, пожалуй, и хлеб и силы будут. Да как это сделать?"
Раздумья атамана были прерваны криком:
- А что ты, Мещеряк, за что стоишь? Говори, атаман, ты разумен!
Мещеряк очнулся, поднял голову, обвел всех умным взглядом.
- Говори, не таись! - кричали казаки. - Хотим тебя слушать.
- Что ж, браты, - негромко ответил атаман, - известно дело, худо нам,
и лучше бы на Русь, домой, пойти... Но если умом, с хитростью к делу
подойти, то оно, пожалуй не надо домой... Да, не надо! - решил он наконец
тяжкий для себя вопрос. - Победим мы! Трудно, а победим!
На помост вскочил Иван Кольцо.
- Браты! - закричал он. - Думал, тужился Матвей, а сказал все-таки
правду: нельзя отступать, победим мы татар. Зелья, хлеба нет? - жалитесь
вы, а всегда ли у нас бывали они на Дону и на Волге? Всяко доводилось.
Казак терпелив, выдержит и сейчас! Я, браты, хочу заглянуть вперед. Прошли
мы много, перестрадали больше того. Прямо скажу, жалко так, зазря от думки
своей отказаться. Можно ли труды наши ратные скинуть со счета? Не выходит
это! Надо утвердить наше дело! Но сейчас меня гложет другая думка: пусть
скажет атаман Ермак Тимофеевич, чье мы дело вершим! Строгановых - купцов,
иль казачье?
- Пусть скажет! Говори, батько! - откликнулась сотня голосов.
Ермак снова вышел на круг. Помедлил. Суровым внимательным взором
оглядел воинов.
Казаки терпеливо ждали его слов.
- Что сказать вам, браты? - прищурив глаза, тихо начал Ермак. - Не
думал я о ваших слабостях, не чаял я, что атаманы заколеблются. Рано,
казаки на полати к ночлегу запросились! И можно подумать, - вот вернемся
мы за Камень, и ждут нас там теплые избы и пироги с рыбой. А женки все очи
проглядели, нас ожидаючи. Ох, и обнимать-целовать будут! - Ермак широко
раскрыл глаза, наполненные гневом, и громко выкрикнул: Слабодушные!
Поглядите честно, что ждет нас за Камнем! Виселица да плаха! Обнимет нас
не женка, а петля пеньковая, крепкая, а кому и топором голову снимут. Где
вы, казаки да камские солевары, которые били врага насмерть и, попирая
опасность, плыли мимо Долгого Яра и бились с Маметкулом у Бабасанских юрт?
Не вижу я своих братов-казаков, не узнаю их. Потеряли они храбрость,
умелость и удаль казацкую! Испугались хана и завыли от трусости, как
чекалки в степи!
- Ты, батько, не гневи нас! - выкрикнул Дударек и, помня прошлое,
упрятался за широкую спину Трофима Колесо.
- Не лукавь! - обернулся Колесо и схватил горластого за плечо: -
Говори в лицо, а не шипи змеей!
Черноглазый Дударек вспыхнул, сгреб шапку и ударил ее об землю.
- Батько, в чем нас коришь? - со страстью спросил он. - Аль мы тебя
не любим? В походах ты не хоронился за наши спины. Мечом да уменьем сам
прокладывал дорожку встречь солнцу! Не к дыбе и колесу ворочаться нам, а
туда, где казачью славу подымем на веки веков. Браты, так ли сказано? -
жарким взглядом обежал Дударек товарищей.
- Любо сказано! Ой, любо! - отозвались на майдане.
- И мне любо! - приветливо сказал Ермак и продолжал: - Радуюсь, что
заговорила совесть. Вспомните, браты, как татары жить на Руси не дают!
Спрашивал Иван Кольцо, а через него и дружина, чье мы дело вершим? Разве
не видите вы, куда мы гнем? Все мы люди русские, и в каждом из нас
накопилась обида горькая на ханские лютости. Пусть теперь отольются Кучуму
сиротские слезы. Зову вас, казаки и камские солевары, не на бесчестье, а
на дело великое. Пусть помнет нас добром земля русская, - за нее трудимся,
за нее терпим! А смерть не страшна! Одна у нас дорога - на Искер! - Атаман
пронзительно взглянул в ту сторону, где темнел татарский лагерь, перевел
глаза на казаков и решительно закончил: - Казачья клятва от века не
рушима! Слушай, войско, выжидать больше нечего. Коли хан сюда не идет,
значит у него нет веры в свою силу. Сами ударим на супостата. Кто сказал,
что поляжем мы? Не поляжем, и назад не пойдем!
- Любо, батька, - заорали сотни сильных глоток. - Веди нас, веди!
- А коли так, то ночью на струги и на тот берег! На хана!
- На хана! На Кучума! - подхватило все войско.

7
Двадцать третьего октября казачья вольница на рассвете пересекла
Иртыш. Струги плыли широким фронтом, почти вплотную. Еле шевелили веслами,
чтобы не шуметь. Река шла могучей темной струей, воды были холодны,
неприветливы. Ермак стоял под знаменем "Спаса" на ертаульном струге. Рядом
с ним взволновано взглядывались в приближающийся темный яр густо обросший
бородищей, злой и упрямый Иван Гроза и бравый Никита Пан. Струги все ближе
и ближе подплывали к берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264