Дрогнуло сердце Ермака.
- Ладно, не убью тебя! - проговорил он. - Но уйди, поганая! Ты
порушила закон! Уйди из моего куреня!
Ермак оторвал от себя руки Уляши, оттолкнул ее и, не глядя на хмуро
стоявшего поодаль Степанку, пошел к коню. Похлопав по крутой шее жеребца,
он проворно вскочил в седло и, не оглядываясь, поскакал в степь.
Ермак мчался по степи, по ее широким коврам из ковыля и душистых,
медом пахнувших трав, и не замечал окружающей его красоты. Сердце его
кипело жгучей ревностью, злобой и жалостью. То хотелось вернуться и убить
обманщицу, то было жалко Уляшу и тянуло простить и приласкать ее.
Долго кружил Ермак под синим степным небом. Путь пересекали заросли
терновника и балки. Подле одной из них, из рытвины внезапно выскочил
старый волк с рыжими подпалинами и понесся по раздолью. Конь захрапел, но,
огретый крепко плетью, взвился и стрелой рванулся по следу зверя. Лохматый
и встрепанный серый хищник хитрил, стараясь уйти от погони: петлял, уходил
в сторону, но неумолимый топот становился все ближе и ближе...
Ермак настиг зверя и на полном скаку сильным ударом плети по голове
сразил его. Зверина с кровавым пятном, быстро растекшимся по седой шерсти,
перекувырнулся и сел. Он сидел, хмуро опустив лобастую голову и оскалив
клыки. Глаза его злобно горели.
- Что, ворюга, к табуну пробирался? - закричал Ермак и быстрыми
страшными ударами покончил с волком...
Возбуждение Ермака прошло. Угрюмо глянув на зверя, он повернул коня и
снова поскакал по степи. Но теперь уже тише было у него на душе, схватка
со зверем облегчила его муки.
У высокого кургана, над которым кружили стервятники, Ермак свернул к
одинокому деревцу и остановился у ручья, серебряной змейкой скользившего
среди зеленой поросли. Расседлав жеребца и стреножив его, казак жадно
напился холодной воды, поднялся на бугор и, прислонясь спиной к идолищу -
каменной бабе, сел отдохнуть. Над ним синело бездонное небо. Глядя на
него, Ермак гадал: "Что-то теперь с Уляшей? Ушла она или дома сидит,
плачет и ждет?".
От этих дум снова пришла скорбь к казаку. "Уйдет? Ну что ж, должно
быть, так и надо! Дорога казачья трудная, опасная. Не по ней ходить
семейному. Эх, Уляша, Уляша - покачал головой Ермак, - думал - сладкий
цветок ты, а ты змеей оказалась, головешкой!".
До вечера он просидел у каменной бабы. А потом - снова на коня.
Обратно мчал так, что ветер свистел в ушах. Вот и Дон, а вот и знакомый
плес! По степи к броду шумно тянулась овечья отара. Пастух Омеля, одетый в
полушубок с вывернутой кверху шерстью, завидя Ермака, обидно крикнул:
- Припоздал, станичник, прогулял свою бабу!
- Что такое? - хрипло, чуя беду, спросил Ермак.
- Утопла твоя Уляша! Утром с яра кинулись, и конец ей...
Ермак пошатнулся в седле и ни слова не сказал в ответ.
- Не слышишь, что ли? Выловили девку из Дона, и Степанка унес ее к
себе в курень. Мертва твоя Уляша... Эх ты, заботник!
На третий день всей станицей хоронили жену Ермака. Несли ее казаки в
тесовой домовине. Позади всех, опустив голову, тяжелым шагом брел вдовец.
И видел он, как рядом с гробом, припадая на посох, плелся сгорбленный и
потухший в одночасье Степанка.
Когда комья земли застучали по домовине, станичник примиренно сказал:
- Вот и угомонилась горячая кровинка, доченька моя. Спи тихо во веки
веков!
Ермак промолчал. Ушел с могилы суровый и угрюмый.
В эту же ночь он, собрав ватагу самых отчаянных, вместе с Брязгой
умчался в степи, пошарпать у ногаев и горе развеять. Станичники, проведав
об этом, одобрили:
- Пусть выходит... Хорош и отважен бедун: ему не с бабами ворковать.
Ему конь надобен быстрый, меч булатный да вольное поле-полюшко...
Давно казаки не видели подобного в степи: с татарской стороны
налетело птицы видимо-невидимо, и станичные горластые вороны, которые
кормились по казачьим задворкам, завели драку с прилетными. Сказывали
понизовые казаки, что и у них подобное случалось в Задонье. И еще
тревожное и неладное заметили на дальних выпасах пастухи-табунщики - от
Сивашей, от поморской стороны набежало бесчисленно всякого зверя: и
остервенелых волков, и легконогих сайгаков, и кабаны остроклыкие шли
стадами, ломали донские камыши и рыли влажную землю в дубовых рощах.
Видя суету в Диком Поле, бывалые люди говорили:
- Худо будет! Орда крымская на Русь тронулась. Кормов много, вот и
тянет степью на порубежные городки!
А в одно утро мать разудалого казака Богданки Брязги, - рослая и
сильная станичница, - увидела в донской заводи плавающих лебедей. Как
белоснежные легкие струги под парусами, горделивые лебедушки рассекали
тихую воду, ныряли, в поисках добычи, а потом поднимали гибкие шеи и
перекликались. Никакого дела им не было до людей. Но лишь казачка подошла
к воде, они издали гортанный крик и, размахивая розоватыми на солнце
крыльями, поднялись ввысь.
- Весточку, видать, приносили! - сокрушенно вздохнула казачка и
пожелела, что спугнула лебедей.
Беспокойство в степи, между тем, нарастало. Тучами снимались птицы,
ветер доносил гарь, и на далеком окоеме столбами вилась пыль.
Есаул, заглядывая вверх, предостерегал караульного на вышке:
- Гляди-поглядывай!
- Глаз не спускаю с Поля! - отзывался казак, и впрямь, как сокол,
оглядывал просторы.
- Стой, есаул, вижу! - однажды закричал он.
Дозорщик заметил на горизонте быстро движущиеся точки.
- Гляди, скачут! Что птицы, несутся!
- Наши? - спросил есаул и по шаткой стремянке торопливо поднялся на
маячок.
Вместе с караульным он стал разглядывать дали. Всадники вымахнули на
бугор, и казаки признали своих.
- Слава господу, наши бегут станицей! - облегченно вздохнул есаул.
По тому, как бежали кони, поднимая струйки пыли, и держались
всадники, остроглазый часовой в раздумье определил:
- Наши-то наши, но бегут шибко. Знать, беда по следу торопится!
- Чего каркаешь! - сердито перебил есаул и прищурился. Увидел он
теперь, что ватажка мчалась во всю лошадиную прыть, точно "на хвосте" у
всадников висел сам сатана.
Клубы пыли все гуще, все ближе. Кони скакали бешенно и дико - так
уносятся они от волка или злого врага.
- Вести несут! - сурово сказал есаул и, не задумываясь, повелел: -
Бей в набат!
Частые тревожащие удары нарушили застывшую тишину и разбудили
станицу.
По куреням на базах, у кринички, где женки брали воду, пошел зов:
- На майдан! На майдан!
С разных сторон на площадь бежали казаки, на ходу надевая кафтаны и
опоясывая сабли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264