Отступая русские увозили
все.
Королевский ксендз, пан Пиотровский, гладкий, с лукавыми глазами
мужчина, любивший плотно поесть, - жаловался маршалу:
- Ну что за страна русская, спаси нас, боже! Мы уже вступаем в эту
веселую и плодородную страну, но что пользы от этого? Везде пусто, мало
жителей; между тем повсюду деревни; земля-как Жулавская, может быть даже и
лучше.
Достать хлеба и мяса в этой стране было очень трудно. Фуражиры искали
продовольствие за двадцать, тридцать и даже пятьдесят верст. Везде их
словно поджидали, - русское население уходило в леса, угоняя скот и пряча
зерно. Но не всегда посланные фуражисты возвращались в лагерь. Их кости
тлели в лесах: русские были беспощадны к своим врагам. Между тем войско
требовало хлеба, мяса, вина и денег. Местечковые юркие шинкарки,
следовавшие за войском, отказывались отпускать в долг. Король понимал, что
дальше медлить было нельзя.
- Штурм! - хмуро сказал он. - На рассвете пусть начнут батареи.
Воевода Шуйский, не покидая стен, следил за лагерем врага. Он заметил
большие перемены: против Покровской и Свинусской башен высились туры, а за
ними виднелись осадные орудия. Третья земляная тура темнела за рекой
Великой, и там, несомненно, тоже скрывалась осадная батарея. Были
возведены поляками туры и в других местах: одни против Великих ворот,
другие у реки - для прикрытия конницы, которая должна была ворваться в
город вслед за штурмующими.
Седьмого сентября, едва только заалел восток, двадцать осадных орудий
стали бить в упор по башням и крепостным стенам. Русские пушкари яростно
отвечали, но белая известковая пыль, которая тучами поднялась после первых
выстрелов вражеской артиллерии, мешала видимости. Крепостные стены,
сложенные из известняка, не выдержали ядерных ударов, крошились и сыпались
в ров. Над Псковом по ветру тянулись белесые тучи пыли. Глядя на них,
ксендз Пиотровский слащаво улыбался, потирая влажные руки и подобострастно
говорил королю:
- Ясновельможный разум вашего королевского величества решил в нашу
пользу. Завтра замок будет наш!
К ночи пальба стихла. Постепенно улеглась едкая пыль, от которой
першило в горле. Баторий с холма разглядывал Псков. Стены во многих местах
осыпались, но изъязвленные ядрами башни высились попрежнему недоступно.
Идти на пролом было опасно! Король решил продолжать бомбардировку. Он
понимал: пока не сбиты башни, штурмующие будут сметены огнем меткой
русской артиллерии, которая очень быстро перестраивалась и безошибочно
била по цели.
Особенно отличился один из пушкарей, Дорофей, умевший быстро давать
пушкам нужный наклон. Он по слуху угадывал, что делается в польском
лагере, и размещал орудия так, что полякам приходилось лихо. Пушкарей
поощрял дьяк Пушечного приказа Терентий Лихачев - великий знаток огневого
боя. Он же первый придумал и осуществил постройку у церкви Похвалы
Богородице раската - выступающего вперед сруба с площадкой для орудий. Это
давало возможность пушкарям вести не только фронтальный, но и фланговый
огонь для защиты городских стен.
Воевода Иван Шуйский держал совет с дьяками и ратными людьми. Решено
было усилить оборону города. В юго-западном углу, куда рвались враги,
появились плотники, землекопы, посадские люди и стали возводить тарасы -
срубы, наполненные землей и камнями, и ров. Но огонь противники мешал им
работать. Пушки гремели с обеих сторон. На протяжении около семидесяти
саженей крепостная стена зияла огромными проломами. Свинусская башня была
открыта с двух сторон. Наемники Батория рвались на стены. Королю тоже не
терпелось. До его слуха доносился перестук топоров, он догадывался, что
псковичи строят новые укрепления.
Восьмого сентября начался решительный штурм. Венгерская, польская и
немецкая пехота тяжелым маршем безмолвно тронулась к Пскову. Конница
пожелала спешиться, чтобы вместе с пехотой ворваться в город: конные
ротмистры и рейтары боялись упустить добычу.
Бой разгорался по всей линии. Король взобрался на звонницу церкви
Никиты, которая стояла в версте от города. Пышная свита сопровождала
короля, чтобы насладиться зрелищем.
Где-то в городе на звоннице пробило шесть часов. Медленно уплывал
туман над рекой. Для прикрытия наступающих артиллерия открыла ураганный
огонь. Клубы порохового дыма заволокли стены. Под его прикрытием первыми к
пролому побежали немцы.
Однако венгерцы, зная алчность ландскнехтов, опередили их. Все
рвались в город, к добыче. Паны, одетые в белые рубахи поверх кафтанов,
двинулись со своими жолнерами к Свинусской башне. Не прошло и часа, как
она и Покровская башня были захвачены врагом. Над башнями взвилось
польское знамя. Наблюдавший за штурмом король обрадовался:
- Наконец-то!
Юго-западный угол города, захваченный штурмующими, представлял
пустырь с редкими ветхими хибарками, и поживиться в нем было нечем. Однако
из башен открывался простор на весь Псков, и враги немедленно из бойниц
повели обстрел, поддержанный всеми батареями Батория.
Несмотря на оглушительную канонаду, жестокий обстрел всех улиц
города, неистовый рев королевских наемников, которые, казалось, обезумели
от крови, псковичи не растерялись. Упорство их усилилось. Занятие башен не
решало битвы. Узкие проходы из них вели в город, и эти лазейки русские
стрелки сделали смертоносными для поляков и венгерцев.
Между тем траншеи волну за волной выхлестывали атакующих, - поляки с
ревом рвались в проломы. Тут ни на минуту не стихал рукопашный бой.
Стрельцы, дети боярские, просто псковичи и мужики, одетые в сермяги и
лапти, били врага чем попало и насмерть. В ход пошли мечи, топоры, копья,
колья, камни. Беспрерывно вспыхивали пищальные огни, визжали стрелы.
Разгоряченные гневом, псковичи забыли о себе. Они видели только врага и,
убивая его, кричали во всю силу здоровых легких:
- За Псков, за святую Троицу!
Шеренга за шеренгой в латах, в блестящих шлемах, с ружьями наперевес
вступали в бой и гибли под топорами, мечами и дубинами воины Батория.
Надменные, наглые, уверенные в своем превосходстве, они быстро теряли
гонор.
Ксендз Пиотровский, стоявший подле короля на звоннице церкви Никиты,
презрительно процедил сквозь зубы:
- Пся кревь, москали! Они не умеют биться по-рыцарски, по-шляхетски.
Кто ж бьется дубинами? Разбойники на большой дороге!
Горькая усмешка скользнула на губах Батория:
- А я за одного московита десять наших наемников отдал бы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
все.
Королевский ксендз, пан Пиотровский, гладкий, с лукавыми глазами
мужчина, любивший плотно поесть, - жаловался маршалу:
- Ну что за страна русская, спаси нас, боже! Мы уже вступаем в эту
веселую и плодородную страну, но что пользы от этого? Везде пусто, мало
жителей; между тем повсюду деревни; земля-как Жулавская, может быть даже и
лучше.
Достать хлеба и мяса в этой стране было очень трудно. Фуражиры искали
продовольствие за двадцать, тридцать и даже пятьдесят верст. Везде их
словно поджидали, - русское население уходило в леса, угоняя скот и пряча
зерно. Но не всегда посланные фуражисты возвращались в лагерь. Их кости
тлели в лесах: русские были беспощадны к своим врагам. Между тем войско
требовало хлеба, мяса, вина и денег. Местечковые юркие шинкарки,
следовавшие за войском, отказывались отпускать в долг. Король понимал, что
дальше медлить было нельзя.
- Штурм! - хмуро сказал он. - На рассвете пусть начнут батареи.
Воевода Шуйский, не покидая стен, следил за лагерем врага. Он заметил
большие перемены: против Покровской и Свинусской башен высились туры, а за
ними виднелись осадные орудия. Третья земляная тура темнела за рекой
Великой, и там, несомненно, тоже скрывалась осадная батарея. Были
возведены поляками туры и в других местах: одни против Великих ворот,
другие у реки - для прикрытия конницы, которая должна была ворваться в
город вслед за штурмующими.
Седьмого сентября, едва только заалел восток, двадцать осадных орудий
стали бить в упор по башням и крепостным стенам. Русские пушкари яростно
отвечали, но белая известковая пыль, которая тучами поднялась после первых
выстрелов вражеской артиллерии, мешала видимости. Крепостные стены,
сложенные из известняка, не выдержали ядерных ударов, крошились и сыпались
в ров. Над Псковом по ветру тянулись белесые тучи пыли. Глядя на них,
ксендз Пиотровский слащаво улыбался, потирая влажные руки и подобострастно
говорил королю:
- Ясновельможный разум вашего королевского величества решил в нашу
пользу. Завтра замок будет наш!
К ночи пальба стихла. Постепенно улеглась едкая пыль, от которой
першило в горле. Баторий с холма разглядывал Псков. Стены во многих местах
осыпались, но изъязвленные ядрами башни высились попрежнему недоступно.
Идти на пролом было опасно! Король решил продолжать бомбардировку. Он
понимал: пока не сбиты башни, штурмующие будут сметены огнем меткой
русской артиллерии, которая очень быстро перестраивалась и безошибочно
била по цели.
Особенно отличился один из пушкарей, Дорофей, умевший быстро давать
пушкам нужный наклон. Он по слуху угадывал, что делается в польском
лагере, и размещал орудия так, что полякам приходилось лихо. Пушкарей
поощрял дьяк Пушечного приказа Терентий Лихачев - великий знаток огневого
боя. Он же первый придумал и осуществил постройку у церкви Похвалы
Богородице раската - выступающего вперед сруба с площадкой для орудий. Это
давало возможность пушкарям вести не только фронтальный, но и фланговый
огонь для защиты городских стен.
Воевода Иван Шуйский держал совет с дьяками и ратными людьми. Решено
было усилить оборону города. В юго-западном углу, куда рвались враги,
появились плотники, землекопы, посадские люди и стали возводить тарасы -
срубы, наполненные землей и камнями, и ров. Но огонь противники мешал им
работать. Пушки гремели с обеих сторон. На протяжении около семидесяти
саженей крепостная стена зияла огромными проломами. Свинусская башня была
открыта с двух сторон. Наемники Батория рвались на стены. Королю тоже не
терпелось. До его слуха доносился перестук топоров, он догадывался, что
псковичи строят новые укрепления.
Восьмого сентября начался решительный штурм. Венгерская, польская и
немецкая пехота тяжелым маршем безмолвно тронулась к Пскову. Конница
пожелала спешиться, чтобы вместе с пехотой ворваться в город: конные
ротмистры и рейтары боялись упустить добычу.
Бой разгорался по всей линии. Король взобрался на звонницу церкви
Никиты, которая стояла в версте от города. Пышная свита сопровождала
короля, чтобы насладиться зрелищем.
Где-то в городе на звоннице пробило шесть часов. Медленно уплывал
туман над рекой. Для прикрытия наступающих артиллерия открыла ураганный
огонь. Клубы порохового дыма заволокли стены. Под его прикрытием первыми к
пролому побежали немцы.
Однако венгерцы, зная алчность ландскнехтов, опередили их. Все
рвались в город, к добыче. Паны, одетые в белые рубахи поверх кафтанов,
двинулись со своими жолнерами к Свинусской башне. Не прошло и часа, как
она и Покровская башня были захвачены врагом. Над башнями взвилось
польское знамя. Наблюдавший за штурмом король обрадовался:
- Наконец-то!
Юго-западный угол города, захваченный штурмующими, представлял
пустырь с редкими ветхими хибарками, и поживиться в нем было нечем. Однако
из башен открывался простор на весь Псков, и враги немедленно из бойниц
повели обстрел, поддержанный всеми батареями Батория.
Несмотря на оглушительную канонаду, жестокий обстрел всех улиц
города, неистовый рев королевских наемников, которые, казалось, обезумели
от крови, псковичи не растерялись. Упорство их усилилось. Занятие башен не
решало битвы. Узкие проходы из них вели в город, и эти лазейки русские
стрелки сделали смертоносными для поляков и венгерцев.
Между тем траншеи волну за волной выхлестывали атакующих, - поляки с
ревом рвались в проломы. Тут ни на минуту не стихал рукопашный бой.
Стрельцы, дети боярские, просто псковичи и мужики, одетые в сермяги и
лапти, били врага чем попало и насмерть. В ход пошли мечи, топоры, копья,
колья, камни. Беспрерывно вспыхивали пищальные огни, визжали стрелы.
Разгоряченные гневом, псковичи забыли о себе. Они видели только врага и,
убивая его, кричали во всю силу здоровых легких:
- За Псков, за святую Троицу!
Шеренга за шеренгой в латах, в блестящих шлемах, с ружьями наперевес
вступали в бой и гибли под топорами, мечами и дубинами воины Батория.
Надменные, наглые, уверенные в своем превосходстве, они быстро теряли
гонор.
Ксендз Пиотровский, стоявший подле короля на звоннице церкви Никиты,
презрительно процедил сквозь зубы:
- Пся кревь, москали! Они не умеют биться по-рыцарски, по-шляхетски.
Кто ж бьется дубинами? Разбойники на большой дороге!
Горькая усмешка скользнула на губах Батория:
- А я за одного московита десять наших наемников отдал бы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264