Казаки готовились к смертельной схватке: кто
грудью навалился на борт ладьи и прочно прилаживал пищаль, кто забивал
заряд, а кто сжимал копье, норовя стремительно выпрыгнуть, как только вода
станет мельче. Трепетали хоругви, тихо переговаривались пушкари.
Серенькое утро хмурилось и постепенно наполнялось глухим, нарастающим
рокотом, в котором слились воедино топот и голоса многих людей. По кромке
яра вихрились быстрые клубы пыли: татарские уланы проносились вдоль обрыва
и, задирая казаков, выкрикивали бранные слова. Толпы пеших ордынцев,
остяков и вогулов плотной серой волной бурлили над яром. За ними, на
холме, в легкой синеве белели шатры, развевалось зеленое знамя Кучума и
слышались призывные крики. Татарский лагерь волновался морским прибоем,
готовясь огромными гремящими валами захлестнуть дерзких пришельцев.
И вдруг сизые тучи разорвались; из-за хмурых облаков выглянуло солнце
и, словно живой водой взбрызнуло казацкую рать, яр и реку. И все мгновенно
ожило и заиграло веселыми и пестрыми цветами: радовали и веселили глаз
красные суконные чекмени, кафтаны и алые верхи лихо заломленных казачьих
шапок, блеск воинских хоругвей, синеватые переливы кольчуг, золотые молнии
пик и серебристые разливы обнаженных мечей...
И опять зазвучал громкий призывный голос Ермака; могучий звонкий, он
зажигает сердце. Вот он, батька, он стоит впереди. Тяжкий, сильный,
большой, чернобородая голова его в стальном шлеме крепко сидит на крутых
плечах, а в суровых глазах столько силы и веры в себя!
Когда он примолк, - на короткий миг, запомнившийся на всю жизнь, -
стало совсем тихо. И вдруг Ермак властно взмахнул рукой и крикнул:
- Бей супостата!
Пищальники дали дружный залп по орде. Закричали, засуетились на
берегу. Татарские лучники слали стрелы. Тугими ударами они падали в темную
рябь Иртыша и уходили на дно. Иные с лязгом били о казачьи кольчуги,
впивались в тегилеи и ломались на юшманах. Казака Осилка ударило стрелой в
грудь, и на жупане заалела кровь. Он вырвал стрелу и ладонью прикрыл рану.
- Погоди, дай только добраться! - прохрипел он.
Лицо его побледнело, борода взмокла от пота, - такая была боль. Но
она зажгла душу казака: глаза Осилка запылали, и он, превозмогая
страдания, закричал что было силы:
- Гей-гуляй, казаки!
Этот знакомый казачий окрик встрепенул всех, от него окрепло тело,
окрылилась душа. В ответ повольники дружно закричали, засвистели,
заулюлюкали:
- Эге-гуляй! Бей кистенем, бей палицей, руби саблей гололобых.
Рядом высокой стеной поднялся глинистый яр. Струги тихо подходили к
берегу, на котором темной тучей ждала их несметная татарская рать. Задние
толпы ордынцев напирали на передних. Тесно размахнуться тут для доброго
удара!
Мелкой зыбью бьются о борта стругов иртышские волны; но сильнее их,
яростнее - волна казачья. Словно шумящим девятым валом, выхлестнуло
казачью вольницу на орду. Пороховой дым окутал струги, берег и
сблизившиеся две грозные силы.
- Трави запал! - крикнул пушкарям Ермак.
Черноусый Петро, запачкавший свой орлинный нос смолой, размотал
просаленную тряпку, которая оберегала от ржавчины пушку, и поднес смоляной
фитиль к заряду. Почти мгновенно пушка изрыгнула пламя, струг качнулся, и
по долине пошел гром. На соседних стругах отозвались другие пушки, и разом
дрогнула земля, с отвесов яра заклубилась пыль, смешавшаяся с пороховым
дымом. По бортам сверкнули желтые огоньки самопалов. Перепуганные татары
сбились в стадо. Многие повернули назад, молотя кулаками своих, но с яра
торопились все новые и новые толпы и напирали... Щетина сверкающих копий
преграждала путь на берег. Кормщик Пимен переглянулся с Ермком; по взмаху
атамана гребцы еще раз сильно взмахнули веслами, - и струги уперлись в
дно.
Казаки без раздумья спрыгнули в воду. Они шли медленно, держа
наготове топоры, копья и мечи. Татары теснили к берегу остяков и вогулов,
со страхом разглядывали казаков. Чаще посыпались стрелы. Князек Лабута,
крепкий и смуглый, туго натягивая тетиву, метил стрелы в кормчего на
струге.
- Шайтан! Шайтан! - сверкая белыми зубами, кричал он. В его смуглом
лице была лютая злоба, казалось, он только и ждал часа, чтобы сцепиться с
русскими. Тесно было на узком иртышском берегу под яром, но еще теснее
стало, когда казаки ворвались в эту узкую кромку. Напрасно лезли татарские
скопища к реке, - нет, не сдержать им страшной силы, не ослабить ее, не
истребить!
- Вперед, братцы! Не страшись! - выскочил первым на берег Ермак и
хряснул тяжелым мечом по копьям. Они ломались от удара, и наконечники
взвивались над головами. Рядом казак Ильин, описывая быстрые круги
секирой, пробивал в щетине копий брешь. За ним справа и слева бердышами,
мечами прокладывали себе дорогу другие казаки. С громкими криками, с
пронзительным свистом, колыхаясь живой стеной, двигались плечистые и
бесстрашные бородачи и, будто лес, топорами валили на пути всех. Остяки в
ужасе пятились, а позади на них нажимали татары.
Возле Ермака бился Иванко Кольцо, оберегая тяжелым кистенем атамана.
Неподалеку в горячем запале взывал к своей полусотне Богдашка Брязга:
- Руби, ихх!.. Бей за Русь, за все наши беды!
Татары пятились, спокытакаясь о мертвые тела, незаметно стали
растекаться лучники - вогулы и остяки. На яру на тонконогом аргамаке
высился горделивый всадник в длинном юшмане и мисюрике на голове и что-то
горячо приказывал свите.
- Гляди, батько! Там, видно, сам Маметкул, - указал Иванко Кольцо. -
Эх, сцепиться бы!
- Доберемся и до него! - Ермак наотмашь мечом развалил надвое
татарского мурзака. Видя гибель своего господина лучник ухватился за
голову и пронзительно взвыл. На лучника налетел Савва и угомонил его
тяжелой палицей. Рядом Трофим Колесо работал топором. Великий ростом,
неимоверной силы, он одним ударом клал врага наземь. Прыткий татарин
увернулся от его топора, наскочил на другого богатыря и полоснул ножом.
Клинок пропорол тигилей и скользнул по вшитой железной пластине. Казак
озлобился, схватил ордынца за руку, с хрустом сжал ее, рванул и, когда
татарин упал, топором снес ему череп. В это время с яра пронеслась с воем
стрела и вонзилась казаку в грудь; он шатнулся, в запале вырвал наконечник
с куском живого тела.
- Не убьешь, жив буду! - закричал повольник, орошая кровью жухлую
осеннюю траву, схватился с татарскм воином...
Трое удальцов выбрались к засеке и поднялись на ее гребень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264