".
Тут же, как откормленные гусаки, по снегу топтались бояре в широких
парчевых шубах и в высоких горлатных шапках.
Ямщики разом осадили коней. Ишбердей высунулся из саней и голосисто
крикнул:
- Эй-ла, чего стал, гони еще!..
- Это кто же? - пробасил дородный стрелец.
- Сибирец. Князь! - с важностью ответил казак.
- Гляди ж ты, диво какое!
К Иванке Кольцо подошел дьяк Посольского приказа и поклонился:
- Отсель до царских покоев пешим положено идти!
Казаки покорно вылезли из саней, легкой походкой двинулись за дьяком
под темные своды Спасской башни, а позади народ во всю силу закричал:
- Слава сибирцам! Будь здрав, Ермак!
Вышли на кремлевскую площадь. Впереди дородный, румяный дьяк, за ним
атаман Кольцо, за которым чинно следовали казаки. Озираясь и дивясь всему
шел оробевший Ишбердей. С кремлевского холма открывалась вся Москва; над
ней тянулись утренние сизые дымки, жаром сияли кресты, горели золоченые
орлы и, уставив грозно жерла на запад, в ряд стояли пушки и единороги.
Дьяк шел важно, медленно, объявляя толпившимся у рундука служилым
людям:
- К великому государю Сибирской земли послы...
- Братие! - возопил стоящий у рундука монах. - Сколько сильна Русь!
Многие лета-а-а!
От этого львиного рыка топтавшийся рядом сухопарый аглицкий купец в
испуге шарахнулся в сторону.
- Сибирь... Сибирь... Сибирь... - катилось по толпе словечко и чем-то
заманчивым зажигало всех. Сердцем чуя необычное, что навсегда останется в
памяти, шли, боясь расплеснуть великую радость, Иванко и казаки.
Жалко, что перед ними так скоро встали Красное крыльцо и высоченные,
тяжелые расписные двери. На крыльце каменным идолищем стоял огромный
человечище с черной, как смоль, бородищей-стрелецкий голова. На нем
панцырь, новенький шлем, а при боку-тяжелый меч. Справа и слева застыл
стрелецкий караул: молодец к молодцу, все в малиновых кафтанах.
Кольцо смело взошел на Красное крыльцо, за ним-остальные послы.
Дверь слегка приоткрылась и в щель просунулась рыжая голова дьяка:
- Эй, кто гамит в столь высоком месте?
- Казаки! - не смущаясь ответил Кольцо.
Сопровождавший дьяк взопрел от страха и шепотком подсказал:
- Не так, ответствуй по чину, как уговорено.
Тогда Иванко снял шапку, за ним сняли и остальные послы. Кольцо
крепким, ядреным голосом продолжал:
- Сибирской земли послы до великого государя и царя Ивана Васильевича
с добрыми вестями и челобитьем.
Двери широко распахнулись, и посольство вошло в полутемные сени. В
них по обе стороны тоже стояли стрельцы. Тут уж стрелецкий голова подошел
к Иванке, низко поклонился и предложил:
- Не обессудьте, великие послы, сабельки да пищали придется снять и
тут оставить.
Казаки загалдели:
- Да нешто мы можем без воинского убора. Мы с ним Сибирь повоевали.
Мы славу добыли!
Откуда ни возьмись важный боярин в горлатной шапке. Он умильно сузил
и без того заплывшие жиром глаза, изрек:
- В царском месте шум не дозволен. Оружие сдать надлежит, таков
непреложный обычай!
Внушительный голос боярина и его величавая дородность подействовали
на казаков. Они сложили на лавку сабли, пищали, чеканы. Ишбердей, робко
улыбаясь, тоже снял подаренную Ермаком саблю и, разведя руками, сказал:
- Русский дал и русский взял.
- Жалуйте, послы дорогие! - широким жестом поманил боярин послов в
каменные расписные палаты. Иванко Кольцо и казаки приосанились и с
бьющимися тревожно сердцами вступили на широкую ковровую дорожку. За ними
служки несли сундуки, набитые добром сибирским.
Не впусте писали иноземцы про великолепие и богатство московского
русского двора. Шли послы через обширные расписные палаты, и одна сменяла
другую; казалось им не будет конца. На каменных сводах, от одного края до
другого, сверкали звезды и планеты, - чудилось, будто сверху раскинулось
небо-так правдоподобно написал все искусник. Среди звезд витали
длиннокрылые ангелы, а в одном месте небесное воинство сражалось пылающими
мечами с Люцифером. В соседней палате с потолка глядели в упор живые
человечекие лики. Живопись была столь волнующая, что казалось-вот-вот
заговорят не по-иконописному изображенные красками степенные мужи. Боярин
перхватил восхищенный взор Иванки и пояснил:
- То пресветлые мужи-Мужество, Разум, Целомудрие, Правда. Сколь
сильны и возвышены они! Зрите, дуют с морей и с земель лихие ветры и не
сдуть им сих великих начал! Тако творится и во вселенной.
Шли через палаты, стены которых были покрыты кожами с золотым
тиснением. Везде кисть умелых и проникновенных художников расписала своды
и стены, оживила их. Непостижимо было, - сколь велик талант человеческий!
Всюду ярь, лазурь, золотой блеск, переливаясь, манили глаз и чаровали
сердце...
Дьяк откашлялся, огладил бороду, многозначительно оглянулся на
посольство. Казаки догадались: пришли к Золотой палате. Боярские сыны
медленно и молча распахнули перед ними высокие двери. Распахнули-и потоки
света полились навстречу из большой светлой палаты, где все горело, сияло,
переливалось позолотой. Плотные ряды дородных бояр, одетые в парчевые шубы
и, что черные пни, в высоких горланых шапках, стояли вдоль стен. Были тут
и князья в бархатных фрязях, расшитых жемчугом и золотом. Особо, в
сторонке, пристроились иноземцы-послы и торговые люди, которых пригласили
на торжество по указке Ивана Васильевича: "Пусть ведают: не оскудела Русь!
Сильна и могуча!". Царь расчитал правильно-сибирское посольство ошеломило
западных соседей...
В палату торжественно вступили стольники и сразу заревели трубы, а по
Москве загудели самые большие колокола. За стольниками вошли послы Ермака,
а с ними князец Ишбердей. Тут же выступали Строгановы, Максим и Никита,
важные, осанистые. Кольцо хмуро поглядывал на них: "То ж воители!".
Царь сидел на золоченом троне, украшенном самоцветами. Его сверкающие
глаза обращены на приближающихся послов. Вокруг престола и у расписных
дверей стояли рынды-румяные статные юнцы, одетые в белые атласные кафтаны,
шитые серебром, с узорными топориками на плечах.
Иванко Кольцо шел молодцевато, не сводя глаз с царя. На Грозном была
золотая ряса, украшенная драгоценными камнями, на голове-шапка Мономаха.
Выглядел царь торжественно и величаво, а пронзительные глаза его готовы
были в любую минуту засверкать молниями. По правую сторону трона стоял
царевич Федор, хилый, низкорослый, с одуловатым лицом, на котором блуждала
угодливая улыбочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
Тут же, как откормленные гусаки, по снегу топтались бояре в широких
парчевых шубах и в высоких горлатных шапках.
Ямщики разом осадили коней. Ишбердей высунулся из саней и голосисто
крикнул:
- Эй-ла, чего стал, гони еще!..
- Это кто же? - пробасил дородный стрелец.
- Сибирец. Князь! - с важностью ответил казак.
- Гляди ж ты, диво какое!
К Иванке Кольцо подошел дьяк Посольского приказа и поклонился:
- Отсель до царских покоев пешим положено идти!
Казаки покорно вылезли из саней, легкой походкой двинулись за дьяком
под темные своды Спасской башни, а позади народ во всю силу закричал:
- Слава сибирцам! Будь здрав, Ермак!
Вышли на кремлевскую площадь. Впереди дородный, румяный дьяк, за ним
атаман Кольцо, за которым чинно следовали казаки. Озираясь и дивясь всему
шел оробевший Ишбердей. С кремлевского холма открывалась вся Москва; над
ней тянулись утренние сизые дымки, жаром сияли кресты, горели золоченые
орлы и, уставив грозно жерла на запад, в ряд стояли пушки и единороги.
Дьяк шел важно, медленно, объявляя толпившимся у рундука служилым
людям:
- К великому государю Сибирской земли послы...
- Братие! - возопил стоящий у рундука монах. - Сколько сильна Русь!
Многие лета-а-а!
От этого львиного рыка топтавшийся рядом сухопарый аглицкий купец в
испуге шарахнулся в сторону.
- Сибирь... Сибирь... Сибирь... - катилось по толпе словечко и чем-то
заманчивым зажигало всех. Сердцем чуя необычное, что навсегда останется в
памяти, шли, боясь расплеснуть великую радость, Иванко и казаки.
Жалко, что перед ними так скоро встали Красное крыльцо и высоченные,
тяжелые расписные двери. На крыльце каменным идолищем стоял огромный
человечище с черной, как смоль, бородищей-стрелецкий голова. На нем
панцырь, новенький шлем, а при боку-тяжелый меч. Справа и слева застыл
стрелецкий караул: молодец к молодцу, все в малиновых кафтанах.
Кольцо смело взошел на Красное крыльцо, за ним-остальные послы.
Дверь слегка приоткрылась и в щель просунулась рыжая голова дьяка:
- Эй, кто гамит в столь высоком месте?
- Казаки! - не смущаясь ответил Кольцо.
Сопровождавший дьяк взопрел от страха и шепотком подсказал:
- Не так, ответствуй по чину, как уговорено.
Тогда Иванко снял шапку, за ним сняли и остальные послы. Кольцо
крепким, ядреным голосом продолжал:
- Сибирской земли послы до великого государя и царя Ивана Васильевича
с добрыми вестями и челобитьем.
Двери широко распахнулись, и посольство вошло в полутемные сени. В
них по обе стороны тоже стояли стрельцы. Тут уж стрелецкий голова подошел
к Иванке, низко поклонился и предложил:
- Не обессудьте, великие послы, сабельки да пищали придется снять и
тут оставить.
Казаки загалдели:
- Да нешто мы можем без воинского убора. Мы с ним Сибирь повоевали.
Мы славу добыли!
Откуда ни возьмись важный боярин в горлатной шапке. Он умильно сузил
и без того заплывшие жиром глаза, изрек:
- В царском месте шум не дозволен. Оружие сдать надлежит, таков
непреложный обычай!
Внушительный голос боярина и его величавая дородность подействовали
на казаков. Они сложили на лавку сабли, пищали, чеканы. Ишбердей, робко
улыбаясь, тоже снял подаренную Ермаком саблю и, разведя руками, сказал:
- Русский дал и русский взял.
- Жалуйте, послы дорогие! - широким жестом поманил боярин послов в
каменные расписные палаты. Иванко Кольцо и казаки приосанились и с
бьющимися тревожно сердцами вступили на широкую ковровую дорожку. За ними
служки несли сундуки, набитые добром сибирским.
Не впусте писали иноземцы про великолепие и богатство московского
русского двора. Шли послы через обширные расписные палаты, и одна сменяла
другую; казалось им не будет конца. На каменных сводах, от одного края до
другого, сверкали звезды и планеты, - чудилось, будто сверху раскинулось
небо-так правдоподобно написал все искусник. Среди звезд витали
длиннокрылые ангелы, а в одном месте небесное воинство сражалось пылающими
мечами с Люцифером. В соседней палате с потолка глядели в упор живые
человечекие лики. Живопись была столь волнующая, что казалось-вот-вот
заговорят не по-иконописному изображенные красками степенные мужи. Боярин
перхватил восхищенный взор Иванки и пояснил:
- То пресветлые мужи-Мужество, Разум, Целомудрие, Правда. Сколь
сильны и возвышены они! Зрите, дуют с морей и с земель лихие ветры и не
сдуть им сих великих начал! Тако творится и во вселенной.
Шли через палаты, стены которых были покрыты кожами с золотым
тиснением. Везде кисть умелых и проникновенных художников расписала своды
и стены, оживила их. Непостижимо было, - сколь велик талант человеческий!
Всюду ярь, лазурь, золотой блеск, переливаясь, манили глаз и чаровали
сердце...
Дьяк откашлялся, огладил бороду, многозначительно оглянулся на
посольство. Казаки догадались: пришли к Золотой палате. Боярские сыны
медленно и молча распахнули перед ними высокие двери. Распахнули-и потоки
света полились навстречу из большой светлой палаты, где все горело, сияло,
переливалось позолотой. Плотные ряды дородных бояр, одетые в парчевые шубы
и, что черные пни, в высоких горланых шапках, стояли вдоль стен. Были тут
и князья в бархатных фрязях, расшитых жемчугом и золотом. Особо, в
сторонке, пристроились иноземцы-послы и торговые люди, которых пригласили
на торжество по указке Ивана Васильевича: "Пусть ведают: не оскудела Русь!
Сильна и могуча!". Царь расчитал правильно-сибирское посольство ошеломило
западных соседей...
В палату торжественно вступили стольники и сразу заревели трубы, а по
Москве загудели самые большие колокола. За стольниками вошли послы Ермака,
а с ними князец Ишбердей. Тут же выступали Строгановы, Максим и Никита,
важные, осанистые. Кольцо хмуро поглядывал на них: "То ж воители!".
Царь сидел на золоченом троне, украшенном самоцветами. Его сверкающие
глаза обращены на приближающихся послов. Вокруг престола и у расписных
дверей стояли рынды-румяные статные юнцы, одетые в белые атласные кафтаны,
шитые серебром, с узорными топориками на плечах.
Иванко Кольцо шел молодцевато, не сводя глаз с царя. На Грозном была
золотая ряса, украшенная драгоценными камнями, на голове-шапка Мономаха.
Выглядел царь торжественно и величаво, а пронзительные глаза его готовы
были в любую минуту засверкать молниями. По правую сторону трона стоял
царевич Федор, хилый, низкорослый, с одуловатым лицом, на котором блуждала
угодливая улыбочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264