- Ермошка, кати сюда бочонок хмельного. Пей, братцы, жалую. Ничего не
жалко, только обороните!
- Ты, хозяин, не лебези! - строго остановил его старшой охраны. -
Вином не купишь, а биться с повольниками по уговору будем...
Яндрей со страхом взглянул вперед. Из-за солнечного плеса выбежал
ертаульный струг в шесть весел. Шел он ходко в самой стремнине, а из
тальника, подле речного устьица, утиной стайкой вынырнули струги. Сидели
они низко в воде, и только сверкающие брызги алмазной россыпью разлетались
с быстро взмахиваемых весел.
На переднем струге, под парусом, стоит кудрявый детина с густой
смоляной бородой. Он протягивает в направлении купецкого судна руку и
что-то кричит. Легкий речной ветер доносит глухой рев голосов и свист.
Струги полным-полны ватажниками. У Яндрея на лбу выступил холодный, липкий
пот.
- Братцы не выдавай! Ермошка, топор мне! - а сам кинулся в мурью. В
ней образ Николы мирликийского, перед ним лампадка теплится. Купец
бухнулся на колени и стал со слезой просить:
- Сбереги, святитель, добро мое! Ей-ей, не забуду. Во Нижнем
Новгороде молебен отстою. Ей-ей, нищую братию семишниками одарю...
Рядом зашумела вода, раздались буйные окрики:
- Эй, бурмакан-аркан, кидай пищали, а то в Волгу пометаем!..
Яндрей зажмурил глаза: вот когда беда подкатилась к порогу. По палубе
затопали тяжелые шаги: разбегалась охрана. Приказчик пронзительно завыл:
- Сгибли, ой, сгибли, братушки...
Словно кнутом хлестнул купца выкрик:
- Сарынь на кичку!
Яндрей схватил топор и выбежал наверх. Из стругов уже лезли
станичники. Багры крепко вгрызлись в борта. Высокий казак с кистенем
подбежал проворно к вопящему приказчику и хлестнул его в темя. И не пикнул
Ермошка, - вытянулся насмерть. А казак кричал:
- Батько, одного угомонил!
Ермак перебрался через борт, и вот он, как чугунный, крепко расставив
ноги, стоит перед пищальниками:
- Ну, что удумали? За купца биться станете или жизни надо? - озорная
усмешка блеснула в курчавой бороде.
Старшой пищальник ответил за всю охрану:
- Жизни нам!
- Коли так, складывай пищали да сходи на берег!
- Разбойники! - завопил купец. - На трудовое позарились! Не дам,
непущу! - А мы и спрашивать не станем! - с насмешкой сказал ему Ивашка
Кольцо и перехватил топор. - Братцы, кунай его в воду!
Повольники скрутили купцу руки и подвели к Ермаку. Атаман нахмурился,
неприязненно глянул на Яндрея.
- Чего вопил?
У купца перехватило дыхание: по глазам Ермака угадал он свою судьбу и
сразу опустился на колени.
- Батюшка, половину добра бери, а другую мне оставь, - взмолился
Яндрей. Ермак усмехнулся: - Жигули, купец, еще не минул. Там вторую
половину возьмут. От хлопот тебя избавим...
- Душегубы! - рванулся купец и бросился на Ермака. Могучий кулак
опустился на голову Яндрея.
- Кончай, да грузи тюки! - крикнул повольникам атаман.
Купца схватили и, раскачав барахтающееся цепкое тело, бросили в самую
крутоверть.
- Помяни, господи, его душу! - крикнул в догонку Богдашка Брязга и
побежал к трюму. Сорвали замок и стали вытаскивать товары и грузить на
ладьи.
Бурлаки сидели на сыром песке и, понурив головы, ждали своей участи.
- А с нами как, атаман? - спросил Ермака гусак ватаги.
- Выдать им бочку меду, да куль муки, да на рубахи, и пусть уходят
подале от беды! - распорядился Ермак и стал поторапливать казаков...
Опустились сумерки. На реке опустело. У берега запылал костер,
бурлаки черпаком по кругу распивали мед и поминали купца:
- Скареда был...
- Каждый кус в счет клал.
- Ни отвального, ни отчального, одна брань.
- Ни лаптей, ни щей...
Гусак тяжело вздохнул и обронил:
- Солона ты, жизнь бурлацкая. Выпало счастье, гуляй орава!
Волга покрылась мраком, в котором слышался плеск волн. Шумели темные
леса. Бурлаки захмелели и завели веселую:
Ночуй, ночуй, Дунюшка,
Ах, да ночуй, любушка.
Ты ночуешь у меня,
Подарю, дружок, сережки я...
А в эту пору повольники вернулись в стан. Ермак поднялся на крутоярье
и вдалеке во тьме увидел пламя: горело подожженное купецкое судно,
удалявшееся в низовье...
Василисе снился сладкий сон. Вывезли из набега повольники богатств
видимо-невидимо. Ермак сам надел ей на шею жемчужное ожерелье и сказал:
"Носи на счастье, радость моя!"
Проснулась и сладко потянулась: в большом крепком теле все ликовало.
Вышла из шалаша, предрассветный ветерок рябил волжскую воду, соловушки
допевали свои песни, а неугомонные коростели поскрипывали в густых травах.
Облака засветились нежным сиянием: за Волгой, на дальнем степном окоеме,
блеснула кромочка восходящего солнца. Василиса поднялась на камень, и
перед ней как на ладони раскрылась заречная равнина. Серебром сверкал
росистый ковыль, и по глухой степной траве уходил все дальше караван
верблюдов с покачивающимися на их горбах азиатами. Со своими необозримыми
стадами кочевники перебирались на новые места.
Казачьи струги стояли на причалах, за густыми зарослями ракитника, и
тут же на лужайке дымился костер, а подле него повольники дуванили добычу.
Рядом с огнем сидел Ермак, освещенный восходом, и в утренней тиши до
Василисы порою доносился его голос. Повольницу умилили и восход, и Волга,
а больше всего густой голос человека, к которому тянулось ее сердце.
- Господи, Господи, как радостно жить...
Она соскочила с камня и упругой походкой поспешила к кринице
умываться. Прошло немного времени, и в становище запылали костры,
забурлила-закипела вода в чугунах, в которых варилась наваристая стерлядь.
Скоро казаки уселись у больших котлов и принялись жадно хлебать
стерляжью уху. Насыщались и хвалили Василису. А она краснела, замирала и
подкладывала Ермаку лучшие куски.
Атаман был всем доволен, весело поглядывая на казаков и ладную
хозяйку. Не скрывал он, что Василиса нравилась ему, - и лицом, и добрым
нравом, и умением хозяйничать.
Яков взглянул на атамана и с хитрецой спросил:
- Для кого же ты выдуванил свой жар-цвет?
Атаман улыбнылся, встал и, развернув холст, вынул оттуда платок. Он
распахнул его, и под солнцем вспыхнуло жар-пламя. Оно трепетало,
переливалось яркими нежными цветами и тешило глаз.
- Василиса, поди сюда! - поманил повольницу Ермак, и когда она,
замирая от сладкого предчувствия, робко подошла, накинул ей на плечи
дивный платок:
- Носи на радость всем нам, краса-хозяюшка!
Баба обомлела, прижала к груди дарунок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264