- Годи же, я тебе, старой лисе, подсыплю жару под хвост! - пригрозил
воевода и сказал пушкарю: - Ну, Васятка, подошло, в самый раз, -
трахни-ка!
Пушкарь поднес зажженный фитиль, и по всему обьскому раздолью грянул
гром. Выстрелу отозвались дали, и от этого грохот умножился и стал
страшней. Раскаленное ядро угодило в грудь размалеванному идолу и разнесло
его в щепы. Князец Лугуй упал головой в снег и задрыгал ногами.
Шаман в разорванной парке и с разбитым бубном полз на карачках от
страха.
Торопившиеся на олешках остяки быстро свернули нарты в сторону и
погнали вниз по Оби. Воинство очухалось и, не ожидая, когда русский
пушкарь ударит во второй раз, пустилось в бега.
Только князь Лугуй, придя в себя, не пожелал уходить. Он сел на нарты
и, размахивая хореем, направил олешек в городок. К зимнику он подъезжал
важно, как к завоеванной крепости. Ему распахнули ворота, дали вымчать на
площадку. Окружив оживленной толпой, вытолкали вперед казака Ильина:
- Спроси его, зачем примчал сюда? Не покружилось ли у него в голове?
Казак спросил вояку:
- Ты кто и почему наехал в крепость?
- Я - князь Лугуй, победитель Кодской земли! - с гордостью ответил
он. - Русский хорошо гром делал. Словутея - нет! Ай-яй, что наделал
русский огненный стрела. Русь велика, и я хочу в Москву, чтобы с моим
братом-царем поговорить.
Воевода вышел навстречу князьцу, ощупал его:
- Жив-здоров? Ну, хвала богу. Гляди, в другой раз не попадайся!
Лугуй головой покачал:
- Зачем? Надо Москву!
- Коли решил замириться, отвезем на Русь! - согласился воевода. - А
теперь жалуй в гости...
К полудню все стихло. Остяки разъехались в свои паули. Князь Лугуй,
наевшись и напившись досыта, не снимая парку, завалился под стол и тут же
отошел ко сну.
Добровольно пришедшего князьца Лугуя весной отправили в Москву.
Поехал он в дальнюю дорогу в сопровождении десятка родичей. На многих
нартах везли большие мешки, набитые лучшей рухлядью - песцами, соболями,
горностаями и куницами. Добирались до столицы долго; проехали Сердынь,
Вологду, - князец на все пялили очи и поражался. Взглянув на церковь,
воскликнул:
- О, это больше, чем мой чум. Тут и живет царь?
- Нет. Тут пребывает господь-бог, - со смирением ответил ему
священник.
Князец Лугуй покачал головой:
- Твой бог богаче и сильней Словутея, коль забрался в такой чум.
Остяк с удивлением выслушал колокольный звон и сказал об этом:
- Твой бог любит большой шум. Наш шаман делает маленький звон:
динь-динь!
Князьца с почетом доставили в Москву и поместили в боярские хоромы.
Дородный дьяк Посольского приказа, приставленый к нему, сказал:
- Оглядись тут. Потом к царю на поклон пойдешь, а допрежь того в баню
отправишься. Добрый пар кость сладко тешит.
Князьца свели в жарко истопленную баню. С него сняли парку, потом
малицу, потом майнсуп - короткие штаны из оленьей кожи, стащили унты.
Худенький голый князец, с засохшей грязью на теле, с испугом глядел на
здоровущих боярских холопов. Заплетающимся от страха языком он спросил:
- Теперь в котел меня? Ой-ей, не хочу!..
- Еще что удумал? Котел поганить будем из-за тебя! - засмеялись
холопы.
Раздетый боярин, брюхатый и волосатый, прикрикнул на челядь:
- Брысь, окаянцы! Кто позволил вам шутковать над гостем: то князь, не
простой смерд!
Слуги притихли, под руки увели Лугуя в мыльню и ополоснули теплой
водой.
- Ой, холосо! Шибко холосо! - похлопал князь себя по впалому животу.
Лугуя отменно напарили, напоили квасом, одели в чистое белье -
льняные портки и рубаху. Князец долго щелкал языком и хвалил. Но больше
всему ему понравились меды. Развалясь в предбаннике, боярин глазами
показал на ковш. Холопы проворно наполнили его... Второй ковш поднесли
князьцу. Как припал гость к нему, так и не оторвался. Выпил, утер губы, -
внутри жар пошел.
- Шибко холосо! - похвалил он...
Баня князьцу понравилась. Через три дня его с привезенными дарами
отвезли к царю. Федор Иоаннович обласкал его. Говорил с ним тихим,
смиренным голосом. Лугуй стоял перед троном и не сводил глаз с парчевой
одежды царя. Он осторожно протянул руку и потрогал ее:
- Холоса парка. Мне бы такую...
- Кланяйся, кланяйся! - толкали его в спину бояре.
Князец упал на колени и возопил:
- Я наберу много, много соболей, тысячи горностаев и сотни сороков
песцов и отошлю на Русь. И каждый остяк будет знать, что холоса Москва.
Царь, отпусти меду...
Федор Иоаннович улыбнулся, оглянулся на ближнего боярина Бориса
Годунова. Тот шепнул:
- Отпусти его, государь, с миром.
Князьца Лугуя отпустили в Кодскую землю с почетом. Перед отъездом его
нарекли Василием. Взяли с него клятву, что всегда останется верен, и
проводили восвояси. Возвращался он через Чердынь, вез бочки меду, а в
особом кожаном коробе - царскую грамоту.
"И нашим воеводам, которые ныне на Усть-Иртыше, на Оби, новый городок
поставили, на Лугуя князя, и на его городки наших ратных людей не
посылати, и воевати его не велети, и дани на нем, и на его городках, имати
не велети, и поминков и посулов с них не имати".
У грамоты той привешена красная восковая печать, а на обороте
подписано: "Царь и великий князь Федор Иоаннович всея России."
Приказные люди и холопы обнажали головы перед развернутой грамотой, и
это князьцу нравилось. Щелкая языком, он говорил всем:
- Холосая грамота... Сильная...
Весной он выплыл на Обь, и воевода Мансуров со стрельцами вышли из
городка встречать Лугуя. Съехались окрестные о стяки. Князец приказал
выкатить из струга бочку меда и угостить подданных. Они пили, а Лугуй все
рассказывал про Москву, царя, про баню и про то, как его окрестили.
- Шибко в малую воду садили, не влез весь! А в бане, - ух, как парко!
Остяки быстро выпили мед и недовольно крикнули князьцу:
- Почему мало захватил меду?
- Ой-ей, - покачал головой князец. - Нельзя больше. Еще будет хлеб! -
он велел принести со струга несколько зачерствелых караваев, - остяки с
удовольствием съели их.
- И хлеба мало! - пожаловались они.
- Будет холосо. Шибко холосо! Я привез! - Князец достал из мешка
семена ячменя и стал бросать в грязь.
- Погоди! - сердито сказал старшой крепостцы Золотов. - Так не
годится! - он отобрал у князя мешок с семенами и веско объяснил: - Эх,
князец, православные так хлеб не сеют! Выходи завтра и полюбуйся, что
будет. И свои народцы приводи!
На другой день сладили деревянную соху, впрягли конька и вспахали
земельку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264