Взгляни,
пане ксендже, то храбрейшие вояки! - с восторгом обмолвился он и
вздрогнул.
В эту минуту с Похвалинского раската крупнокалиберная пушка ударила
по Свинусской башне. Такой ловкости и сноровки Баторий нигде не видел и в
европейских армиях. Под раскатистый грохот орудия крыша Свинусской башни,
громыхая, тяжело рухнула под откос, давя штурмующих.
- Матка боска, цо робится! - вскинув молитвенно ладони, воскликнул
ксендз.
Король недружелюбно покосился на пастора и учтиво предложил:
- Прошу пана уйти, ибо тут воинское дело, а не месса! - Он приказал
ротмистру, одетому в блестящие латы: - На коня! Повелеваю не прекращать
штурма!
Баторий снова стал напряженно всматриваться в поле боя. Ксендз
Пиотровский на цыпочках неслышно убрался с колокольни.
Тем временем штурм достиг небывалого напряжения. Из траншей
выбирались все новые и новые колонны штурмующих и яростно бросались к
стенам. Казалось, сама земля порождала несметное воинство.
Над Псковом поплыли редкие тяжелые раскаты осадного колокола.
Псковичи знали, что _э_т_о_ значит: каждую минуту на пороге мог появиться
иноземный насильник. Все, кто был в состоянии ходить, - старики, женщины,
дети, - побросав работу, бежали на Великую улицу, которая прорезала весь
город, от Детинца до Великих ворот. И сюда доносились ядра, сильным
прибоем долетал шум сражения. По улице катились, подпрыгивая на
бревенчатой мостовой, телеги, наполненные ранеными - изломанными,
искареженными и порубанными защитниками. Их за сердце хватающие стоны
трогали всякого. Плакали женщины и дети. Только лица стариков точно
окаменели, стали суровыми. Деды не раз прежде видели врагов под Псковом: и
псов-рыцарей, и литовцев, и панов, и шведов.
- Нельзя пускать в наш дом волков, чадо! Пскову надлежит выстоять!
Неужели позор покроет седины наши? - говорили они и звали к стенам...
Тут грянул и с неслыханной силой раскатился гром. Вздрогнула земля, и
на юго-западе поднялось черное облако. Дьяк Лихачев, пользуясь подземными
ходами, взорвал Свинусскую башню. Чудовищной тяжести вышка свалилась и
огромным колесом покатилась по откосу, давя штурмующих.
Баторий, продолжавший стоять на звоннице, в досаде кусал губы.
Паны-ротмистры, в изодранных, окровавленных рубахах, в страхе разбегались.
По крепостному откосу разметались истерзанные тела, брошенное оружие и
знамена.
- Пся кревь! Струсили! - гневно вскрикнул король, сжал трость, и она
с хрустом переломалась. - Повелеваю собрать бегунцов и погнать в пролом.
Двинуть резерв!..
Опять раздался взрыв, - клубы пыли и щебня закрыли поле боя. Король
на мгновение устало закрыл глаза. Когда ветер отнес в сторону хмару,
Баторий обратил внимание на Покровскую башню - она уцелела. Видимо, его
гонцы достигли траншей. Снова заиграли трубы, и опять толпы воинов,
выбравшись из траншей, устремились к стенам. На этот раз еще яростней был
напор. Отборные ругательства и крики на разноплеменных языках слышны были
даже на звоннице. К Баторию возвратилось хладнокровие, он видел, что его
обезумевшие от ярости наемники хотят только одного - быть в Пскове.
Со звонницы было видно, как слабела оборона. Реже стали орудийные
выстрелы, ряды защитников таяли. Поляки и венгры уже взобрались на стены.
Рукопашная кипела на узких площадках, на лестницах, в проломах. Обозленные
жолнеры сбрасывали псковичей во рвы, со стен. Вскоре начался обстрел.
Венгры, засевшие в Покровской башне, усилили орудийный огонь по городу. По
всему пустырю, который простирался за Покровской башней, шла резня. Уже
раздавались польские победные клики.
"Пан буг, Псков уже наш!" - с удовлетворением подумал король...
Баторий ошибся. Воевода Шуйский двинул к пролому скрытые отряды. Сам
он, дородный, могучий, в блестящих латах, на высоком сильном коне впереди
всех помчался в кипень боя. За ним с гиканьем и криками неслись донские
казаки, которых вел Мишка Черкашенин. Лихо заломив серую смушковую шапку с
красным верхом, атаман так проворно и сильно размахивал саблей, что из-под
нее свистел ветер. Его длинные вислые усы развевались, глаза взывали:
"Братцы, за Псков, за русскую землю постоим!"
Частую барабанную дробь отбивали копыта тысячи коней. Вихрем
ворвались лихие рубаки на пустырь, и пошла сеча. Поляки и венгры
бестрепетно схватились с противником. Из-под клинков сыпались искры,
трещали копья, лилась кровь. Обрызганный кровью, Шуйский носился среди
толпы сражающихся, и его тяжелый меч сокрушительно падал на шляхетские
головы. Видя бесшабашную удаль Мишки Черкашенина и его добрые сабельные
удары, воевода предостерегающе кричал:
- Поберегись атаман!
Он видел, как в пролом с гиком, с кривыми мечами, словно клокочущий
ручей, вливались смуглолицые крымчаки-татары. Заметил татар и Мишка
Черкашенин. Он еще больше разгорячился; повернув своего злого дончака, с
толпой своих набросился на ордынцев и стал крестить их саблей.
- Тут не Азов, куда забрались, псы! - кричал Черкашенин, вертясь
среди ордынцев. Конь его копытами подминал татар...
Еще раз Шуйский мельком увидел Черкашенина, окруженного татарами.
Атаман лихо отбивался. Но сзади, пригибаясь к земле, с кривым ножом в руке
к нему волком подбирался степняк.
- Поостерегись, атаман! - еще раз выкрикнул воевода.
Казачьи кони подняли пыль, и в клубах ее скрылось смелое, суровое
лицо донского рубаки...
Отвлеченный битвой, Шуйский больше уже не видел атамана.
В эту пору самого страшного, до предела дошедшего напряжения, в
Детинце, у Троицкого собора, собрались самые старые из горожан. Подняв
иконы и хоругви, они двинулись через весь город к Покровской церкви,
которая расположилась у башни того же наименования, занятой венграми.
На всех городских звонницах ударили в колокола. Тревожный зовущий
звон поднял всех, кто еще мог сражаться. Всегда спокойные и добродушные
псковитянки, и те "в мужскую облекошася крепость"; похватав колья,
коромысла, топоры, толпами бросились к пролому. Они подносили защитникам
камни, таскали в ведрах кипящий вар и смолу, во-время передавали зелье для
ружейного боя...
Русские с новой силой ударили на врага и попятили его к пролому.
Поляки смешались, пали духом и, наконец, ударились в бегство. Но не многие
из них ушли. Застряв в проломах, они сотнями гибли под ударами. Женщины
бросились к Покровской башне, в которой засели венгры.
- Бей супостата! - призывали они.
Уже сгущались сумерки, и битва затихла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264