Татары встретили их косым частопадом стрел. В
середине толпы на тяжелом вороном коне выступал Варвара в сверкающей
кольчуге. Он сердито кричал и гнал копейщиков плетью на русскую рать.
Ермак стоял на холме под стягом Егория Победоносца. Он правил боем. Махнул
рукой, и с берега ударили три пушки, ветер понес над бранным полем
пороховый дым. Татары заметались, но князьки с уланами неустрашимо
двигались вперед и гнали толпы. Распаленные муллами фанатики шли с
короткими кривыми мечами, их крики слились в протяжный вой. Они резались
смертно. Савва палицей вертел над головой, не допускал к себе врагов.
Впервые он встретил такое множество их, и дух его дрогнул. С горящими
ненавистью глазами татары подбирались к нему, как звери к жертве. Худо
довелось бы попу, но выручил Брязга с казаками. Вертлявый, черномазый, он
и сам походил на татарина, крича по-татарски, колол, рубил, резал турецким
ятаганом. Его молодцы кидались в кипень. Любо было глядеть на опытных и
бесстрашных воинов. С противником, равным по силе, долго кружились, как
коршуны в схватке; карауля роковой миг, подстерегая оплошку, всаживали нож
или саблю в самое сердце.
Внутри у Ермака все ходило ходуном. Сесть бы на коня да помчаться в
горячую яростную волну, навстречу Варваре. Видать по всему, тот - воин. Да
нельзя уходить с холма! По бою угадывалось - умен и хитер враг: он слал
конницу и на полдень, и на север, чтобы охватить дружину. Но Ермак крепко
держал боковые рубежи. Впервые он встретил достойную силу, и хоть трудно
доводилось, но лестно было выстоять в такой схватке.
Бились весь день, и только ночь разняла врагов. И будто договорились:
во мраке жгли костры, оберегались, но ни стрела, ни свинец не перелетали в
чужой стан. На заре затрубили в трубы, забили в барабаны и снова сошлись в
кровавой сече. Вот русские отбросили татар, но Варвара тут как тут - ведет
новые толпы и теснит казаков.
Жалко было зелья, но Ермак наказал бить из пушек. Видя, что татары
измотались и близится решительная минута, он сам повел на приступ. Атаманы
первыми кинулись на валы, и настал тот миг, когда как бы внезапно иссякла
татарская сила. И тут казаки пошли на слом.
Князья бежали с поля, за ними устремились их воины. Один Варвара
решительно осадил коня на перепутье и хлестал бегущих тяжелой плетью. Но
что мог поделать он в этом хлынувшем ревущем потоке людей, объятых ужасом
смерти.
Издали он заметил плечистого, коренастого воеводу с курчавой бородой
и угадал в нем Ермака. И тут Варвара не изменил себе; в последний миг он
всадил нож в свое сердце и свалился с вороного коня.
Ермак подошел к нему и встретился с тускнеющим взглядом князя. Еле
шевеля губами, Варвара сказал:
- Не поведешь меня за своим конем на Русь!
Атаман склонился над ним, дал испить студеной воды.
- Отходишь? Жалко. Такого воина и на Руси чтут...
Князь не ответил, его глаза стекленели, и коричневое лицо выражало
спокойствие.
- Сего татарина похоронить с воинскими почестями! - сказал Ермак,
снял шлем и поклонился телу врага.
Весь день после битвы Матвей Мещеряк подсчитывал добычу и грузил на
струги. Все глубже и глубже оседали они.
- Потопишь ты нас своей жадностью! - упрекнул его Никита Пан.
Мещеряк по-мужицки, озабоченно, почесал затылок, моргнул серыми
глазами:
- Ноне в коренную Сибирь выплываем, вода глубока и сильна, выдюжит и
понесет нас, голубушка, плавно и легко!
И вновь лебяжьей стаей поплыли струги, а татарские орды опять
постепенно собирались и шли берегом вослед. Кругом развернулись сибирские
просторы, и ждали казаков трудности великие...
Хантазей в долбенке уплыл вниз и вернулся через три дня озадаченный.
Ермак позвал его к себе:
- Ну, бедун, рассказывай, что видел?
Вогул сбросил шапку, лицо изъедено комарами. Закурил трубку,
прищуренные глаза честно уставились на атамана.
- Мой далеко плавал. Чинигиды большой есть, там сидит мурза, хану
дань платит, хану поклон бьет. Везде татары кричат: "Идет русский!". Везде
войско, боятся казаков, как зверь прячутся, чтобы из куста стрелу пускай.
Ермак выслушал взволнованную речь Хантазея. Его твердые, холодные
глаза, словно синевато-серые льдинки, сверлили Хантазея:
- Ты не договорил мне, что на реке делается!
Вогул склонил голову, помолчал.
- Есть нехоросее: Алысай поручник Кучума перегородил реку цепями,
караулит русских.
- Вот это и неведомо нам было. Подумаем, как перехитрить. А еще что?
- Есе дознался от вогуличей. Есть князьцы Каскала Алысай и Майтмас,
стрелу посылал с класным пелом, звал на войну. Ждет воинов там, где Тура
впадает в Тобол.
Ермак покачал головой.
- Эх, сколько наворочали! Ну, так и быть: и в Азове цепи на Дону
татары ставили, да казак, что налим, и через цепи плывет...
Он вздохнул, томила жара. У казаков скулы потрескались на солнце и
шелушились, как чешуя вяленой рыбы. Трудно было грести днем, а ночью
тучами нападал гнус. Он был страшнее зверя. Только что миновали оленью
тушу на берегу.
- Комар заел, - с усталостью сказал Хантазей. - Лайка теперь слепнет
от комар. Э-хе...
Река огибала извилистые утесы, а вправо приволье - луга, озера. Ермак
приказал нарубить хворосту, вязать пучки.
Погасли белые ночи. Казалось, весь мир погружался в кромешную тьму.
Казаки собрали старые кафтаны, вогульские парки и надели на хворост.
- Добры чучела, - похвалил атаман и велел рассадить по стругам, а
кругом поставить плетешки - оградку из плетеного тальника, да посадить
рулевых.
- На вас вся надежда. Не кланяться татарской стреле, плыть прямо на
цепи!
Сам он с дружиной неслышно пошел в обход татарской засаде. К той поре
над лесом нежно зарумянился край неба. Выпала крупная медвяная роса. В
предутренней тишине из невидимого улуса к реке плыл горьковатый дым
чувала. К воде вперевалочку брели две утицы.
Из-за меловых утесов показались паруса стругов. Плывут безмолвно. Все
видит и слышит Ермак. Паруса растут, розовеют. Вот и цепи, - подле них
струги дрогнули и потеряли строй. И сейчас же берег усыпался татарами.
Впереди Алышай. Он махнул саблей и закричал:
- Алла! За мной! - и кинулся в воду. За ним полезла орда.
Запели стрелы, замелькали топоры. - Э-ха! - ухватился за борт струга
Алышай. - Пропал казак! - Э-ха!..
Тут князек раскрыл от изумления рот, вылупил глаза:
- Шайтан, где же казак?
В спину загремели пищали: дружина ударила в тыл.
- Гей-гуляй, браты! - разудало закричал Богдашка Брязга. - Вот коли
пришла пора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
середине толпы на тяжелом вороном коне выступал Варвара в сверкающей
кольчуге. Он сердито кричал и гнал копейщиков плетью на русскую рать.
Ермак стоял на холме под стягом Егория Победоносца. Он правил боем. Махнул
рукой, и с берега ударили три пушки, ветер понес над бранным полем
пороховый дым. Татары заметались, но князьки с уланами неустрашимо
двигались вперед и гнали толпы. Распаленные муллами фанатики шли с
короткими кривыми мечами, их крики слились в протяжный вой. Они резались
смертно. Савва палицей вертел над головой, не допускал к себе врагов.
Впервые он встретил такое множество их, и дух его дрогнул. С горящими
ненавистью глазами татары подбирались к нему, как звери к жертве. Худо
довелось бы попу, но выручил Брязга с казаками. Вертлявый, черномазый, он
и сам походил на татарина, крича по-татарски, колол, рубил, резал турецким
ятаганом. Его молодцы кидались в кипень. Любо было глядеть на опытных и
бесстрашных воинов. С противником, равным по силе, долго кружились, как
коршуны в схватке; карауля роковой миг, подстерегая оплошку, всаживали нож
или саблю в самое сердце.
Внутри у Ермака все ходило ходуном. Сесть бы на коня да помчаться в
горячую яростную волну, навстречу Варваре. Видать по всему, тот - воин. Да
нельзя уходить с холма! По бою угадывалось - умен и хитер враг: он слал
конницу и на полдень, и на север, чтобы охватить дружину. Но Ермак крепко
держал боковые рубежи. Впервые он встретил достойную силу, и хоть трудно
доводилось, но лестно было выстоять в такой схватке.
Бились весь день, и только ночь разняла врагов. И будто договорились:
во мраке жгли костры, оберегались, но ни стрела, ни свинец не перелетали в
чужой стан. На заре затрубили в трубы, забили в барабаны и снова сошлись в
кровавой сече. Вот русские отбросили татар, но Варвара тут как тут - ведет
новые толпы и теснит казаков.
Жалко было зелья, но Ермак наказал бить из пушек. Видя, что татары
измотались и близится решительная минута, он сам повел на приступ. Атаманы
первыми кинулись на валы, и настал тот миг, когда как бы внезапно иссякла
татарская сила. И тут казаки пошли на слом.
Князья бежали с поля, за ними устремились их воины. Один Варвара
решительно осадил коня на перепутье и хлестал бегущих тяжелой плетью. Но
что мог поделать он в этом хлынувшем ревущем потоке людей, объятых ужасом
смерти.
Издали он заметил плечистого, коренастого воеводу с курчавой бородой
и угадал в нем Ермака. И тут Варвара не изменил себе; в последний миг он
всадил нож в свое сердце и свалился с вороного коня.
Ермак подошел к нему и встретился с тускнеющим взглядом князя. Еле
шевеля губами, Варвара сказал:
- Не поведешь меня за своим конем на Русь!
Атаман склонился над ним, дал испить студеной воды.
- Отходишь? Жалко. Такого воина и на Руси чтут...
Князь не ответил, его глаза стекленели, и коричневое лицо выражало
спокойствие.
- Сего татарина похоронить с воинскими почестями! - сказал Ермак,
снял шлем и поклонился телу врага.
Весь день после битвы Матвей Мещеряк подсчитывал добычу и грузил на
струги. Все глубже и глубже оседали они.
- Потопишь ты нас своей жадностью! - упрекнул его Никита Пан.
Мещеряк по-мужицки, озабоченно, почесал затылок, моргнул серыми
глазами:
- Ноне в коренную Сибирь выплываем, вода глубока и сильна, выдюжит и
понесет нас, голубушка, плавно и легко!
И вновь лебяжьей стаей поплыли струги, а татарские орды опять
постепенно собирались и шли берегом вослед. Кругом развернулись сибирские
просторы, и ждали казаков трудности великие...
Хантазей в долбенке уплыл вниз и вернулся через три дня озадаченный.
Ермак позвал его к себе:
- Ну, бедун, рассказывай, что видел?
Вогул сбросил шапку, лицо изъедено комарами. Закурил трубку,
прищуренные глаза честно уставились на атамана.
- Мой далеко плавал. Чинигиды большой есть, там сидит мурза, хану
дань платит, хану поклон бьет. Везде татары кричат: "Идет русский!". Везде
войско, боятся казаков, как зверь прячутся, чтобы из куста стрелу пускай.
Ермак выслушал взволнованную речь Хантазея. Его твердые, холодные
глаза, словно синевато-серые льдинки, сверлили Хантазея:
- Ты не договорил мне, что на реке делается!
Вогул склонил голову, помолчал.
- Есть нехоросее: Алысай поручник Кучума перегородил реку цепями,
караулит русских.
- Вот это и неведомо нам было. Подумаем, как перехитрить. А еще что?
- Есе дознался от вогуличей. Есть князьцы Каскала Алысай и Майтмас,
стрелу посылал с класным пелом, звал на войну. Ждет воинов там, где Тура
впадает в Тобол.
Ермак покачал головой.
- Эх, сколько наворочали! Ну, так и быть: и в Азове цепи на Дону
татары ставили, да казак, что налим, и через цепи плывет...
Он вздохнул, томила жара. У казаков скулы потрескались на солнце и
шелушились, как чешуя вяленой рыбы. Трудно было грести днем, а ночью
тучами нападал гнус. Он был страшнее зверя. Только что миновали оленью
тушу на берегу.
- Комар заел, - с усталостью сказал Хантазей. - Лайка теперь слепнет
от комар. Э-хе...
Река огибала извилистые утесы, а вправо приволье - луга, озера. Ермак
приказал нарубить хворосту, вязать пучки.
Погасли белые ночи. Казалось, весь мир погружался в кромешную тьму.
Казаки собрали старые кафтаны, вогульские парки и надели на хворост.
- Добры чучела, - похвалил атаман и велел рассадить по стругам, а
кругом поставить плетешки - оградку из плетеного тальника, да посадить
рулевых.
- На вас вся надежда. Не кланяться татарской стреле, плыть прямо на
цепи!
Сам он с дружиной неслышно пошел в обход татарской засаде. К той поре
над лесом нежно зарумянился край неба. Выпала крупная медвяная роса. В
предутренней тишине из невидимого улуса к реке плыл горьковатый дым
чувала. К воде вперевалочку брели две утицы.
Из-за меловых утесов показались паруса стругов. Плывут безмолвно. Все
видит и слышит Ермак. Паруса растут, розовеют. Вот и цепи, - подле них
струги дрогнули и потеряли строй. И сейчас же берег усыпался татарами.
Впереди Алышай. Он махнул саблей и закричал:
- Алла! За мной! - и кинулся в воду. За ним полезла орда.
Запели стрелы, замелькали топоры. - Э-ха! - ухватился за борт струга
Алышай. - Пропал казак! - Э-ха!..
Тут князек раскрыл от изумления рот, вылупил глаза:
- Шайтан, где же казак?
В спину загремели пищали: дружина ударила в тыл.
- Гей-гуляй, браты! - разудало закричал Богдашка Брязга. - Вот коли
пришла пора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264