- Оборотень! Ох, нечистая сила... Свинец не берет...
Дивоо-дивное: у родника стоял горделивый лось, ничего не боясь, не
поводя ушами.
Богдашка Брязга вспыхнул весь:
- Неужто такого зверюгу упустить? Не залюбовать, ух ты!..
Не успели казаки ахнуть, как Брязга подбежал к лосю и ткнул в него
копьем. Лось тяжело и безмолвно свалился на бок.
- Вот он оборотень! - закричал весело Богдашка. Из ворот острожка
высыпали казаки, и диву дались: Зверь был трижды пробит Саввой, и первая
пуля стрелка ударила в хребет... Лось окаменел от мгновенного столбняка,
застыв на месте с высоко поднятой головой; на снегу, под лосем, дымилась
горячая кровь...
Поп смущенно опустил голову и забормотал:
- Немало на своем веку лобовал зверя, а такого дива не видывал...
Зима лютовала. Колкий снежок змейками курился по льду, по еланям,
обтекая кочки и пни на вырубках. Ермак в эти дни похудел, проседь гуще
пробила бороду. С гор прилетал ветер и поднимал белесые валы, которые
плескались и белыми ручейками сочились через тыны острожка, погребая его
под сугробами. Атаман второй раз понял, - припозднился он с походом, но от
неудачи еще больше упрямился. Как и раньше в трудные минуты, так и теперь
в душе у него поднялось скрытое, сильное сопротивление, подобное страсти,
желание все преодолеть.
- Трудно, батько, ой и трудно! - не стерпел и пожаловался Иванко
Кольцо, показывая кровоточащие десны. - Глянь-ко, какой красавец!
Ермак пронзительно поглядел на побратима и засмеялся:
- Все вижу, но и то мне чуется, умирать ты не засобирался. Угадываю,
что думки твои о другом, веселом.
Иванко захохотал:
- Вот колдун! То верно, думки мои о другом...
Он не досказал. Ермак и без того понял по глазам казака, какие
сладостные думки тот таит. Иванко потянулся и сказал:
- Ох, и спал я ноне, батько, как двенадцать киевских богатырей. Спал
и видел, будто вышел я в сад. Осыпался яблоневый цвет, под деревьями
летали только что опавшие, свежие пахучие лепестки. И вышла тут из-за
цветени девушка, наша донская, в смуглом загаре, и лицо простое, приятное,
и косы лежат, как жгуты соломы. Обернулась она ко мне, и так на сердце
стало весело да счастливо. Эх, батько!
- Ишь ты, какой хороший сон, - улыбнулся атаман. - Ровно в игре, все
по хозяину...
Иванко не хотел заметить насмешки и продолжал:
- И ночи видятся в Диком Поле: горят костры на перепутьях, а казаки
вокруг котла артелью жрут горячий кулеш...
- Этот сон еще лучше! - ухмыляясь сказал Ермак и построжал: - А ты,
часом, не сметил, что из твоей сотни в тот сад яблоневый трое казаков
сбегли?
Кольцо посерел:
- Не может того быть!
- А вот свершилось же! - Атаман вскинул голову и отрезал: - Будет
байками заниматься: отныне ставлю донской закон. Честно справлять службу.
Сотники отвечают за казака! Беглых буду в Сылву сажать без штанов,
вымораживать прыть!
И он двоих посадил у бережка в прорубь, и донцы приняли кару
спокойно. Посинели в студеной воде, зубами лязгают. Ермак спросил:
- Ну как, браты?
- Сгибнем батько.
- А одни средь непогоди не сгибли бы?
- Один конец, добей, батько! - повернули глаза в сторону атамана, и
прочитал в них Ермак глубокое раскаяние.
Закричал атаман:
- А ну вылазь, крещеные! Рассолодели? С татарами биться собирались, а
сами от зимушки удумали гибнуть. Эхх...
Мучались, голодали, но терпели. Мутный дневной свет не радовал, не
было в нем теплоты. Но однажды поп Савва проснулся и радостно закричал на
всю избу:
- Братцы! Братцы!
Казаки подняли с нар очумелые головы. Солнце плескалось в окно. В
светлой поголубевшей тишине нежно переливался пурпур, золото и ярь медная.
- Веснянка в оконце глянула!
А через неделю зацвела верба, зазвучала капель.
По острожку разнесся зычный голос Ермака:
- Эй, вставай, берложники! Заспались! - Он прошел за тын и отломил
веточку. Она была еще холодная, ломкая, но в ней уже теплилась жизнь.
Круто повернуло на весну...
Казаки не сразу вернулись к Строгановым. Проремели льды на Сылве,
прошел весенний паводок, зазеленели леса, а Ермак не торопился. Много
тяжких дней и ночей пережито в этом студеном и диком краю, тут на крутояре
сложили в братскую могилу десятки казаков: круто было! Но здесь, в суровых
днях родилось одно решающее - войско. Беды закалили людей. Грозное
испытание не прошло напрасно. Ермак как бы вырос, и слово его в глазах
дружины - было крепкое слово. Жаль было расставаться с острожком - первым
русским городком на неведомой земле. Тут во всей полноте осознавалась своя
воля. И хотя гулебщики особо не кланялись Строгановым, а все же считались
служилыми казаками.
Отцвела черемуха, закуковали кукушки в лесу. Повсюду поднимался
смутный, непрерывный шум весенней жизни. Гусляр Власий, сидя на угреве,
дивился всему. Он сильно похудел, седина отливала желтизной, а старик
хвалился:
- У меня, браты, еще силы много! Не сбороть смерти, не сокрушить ей
мои кости. Мне еще рано на печи-то лежать. Ух, ты! - Он лез к плотникам с
топором, - пытался гусляр ладить струги. Кормщик Пимен гнал его прочь:
- Уйди, тебе еще сил набраться надо...
Власий не уступал; поплевав на жилистые тонкие ладони, он начал
тюкать топором. Незлобиво отвечал кормщику:
- Стой, не гони! Ничего, что стар и хвор. Коли сердце мое подсказало,
руки мои все сделают...
Ермаку нравилось упорство старика. Он сказал казакам, показывая на
деда:
- Есть людишки, которые по жизни ползают, а этот гамаюн и в старости
орлом взлетает!
Люди не хотели теперь заползать в смрадные избы и сырые землянки, и
спали под звездным небом. И для казацкого сердца была самая великая отрада
- сидеть у костра в тишине ночи, прищурившись, долго смотреть на
синевато-золотые языки огня, прыгавшие по поленьям.
- Батько! - обратился к атаману сидевший у огнища поп Савва. -
Раздумал я и вижу, - дойдем мы в Сибирь. Все осилим, и нашу неудачу на
Сылве обернем удачей. Труден будет наш путь, а все же выйдем на простор.
Сижу, и на память пришло мне вычитанное в древней арабской книге. Есть в
одной горной стране страшное ущелье и над ним высоко-превысоко узкая скала
- проход по обрыву. Не всякий ступит на эту тропку - так коварна она. А
рядом на камне арабская надпись: "Будь осторожен, как слезинка на веке, -
здесь от жизни до смерти один шаг". Вот то и любо, что выбор есть. И
порешили мы всем лыцарством жить и до Кучума добраться!
Иванко моргнул глазом атаману:
- Умный поп казацкий.
Ермак на это ответил:
- Неужто нам дураки надобны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264