Простой
солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою
голову. Самая большая их защита от непогоды - это войлок, который они
выставляют против ветра и непогоды. А если пойдет снег, воин отгребает
его, разводит огонь и ложится около него..."
- Истинно так! - подтвердил Ермак. Он придвинулся к Юрко, взял книгу
и долго вертел в руках. Перевернув лист, он зорко смотрел в него и стал
медленно читать:
- "Сам он живет овсяной мукой, смешанной с холодной водой, и пьет эту
воду. Его конь ест зеленые ветки и тому подобное и стоит в открытом
холодном поле без крова - и все-таки служит хорошо... Я не знаю страны
поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми..."
- И то верно! - сказал Ермак и положил книгу на стол. - Подгоняет
меня эта книжица идти в поход. Пора!..
- А за воинство угощу тебя, - потянулся к кувшину Юрко. Он налил в
кружки золотистое вино и стукнул: "Чок-чок!.."
Ермак помедлил, а потом поднял кружку и выпил.
- Добр огонек. Ох, и добр! - похвалил он.
- И дознался я, атамане, что есть реки, что текут с Камня, и о тех,
которые бегут в сибирскую сторонушку. Вот зри! - розмысл склонился над
свитком и стал чертить и рассказывать.
Далеко за полночь розмысл и атаман сидели в тихой горенке и
рассуждали о дороге в Сибирь.
Как гром среди ясного неба, появился Ермак перед Строгановым и
сказал:
- Ну, Максим Яковлевич, довольно, нажировались казаки на Каме. Ноне
идем на Камень.
Строганов по привычке прищурил глаза и сказал спокойно:
- В добрый путь, атамане!
- До пути надобны нам от тебя припасы: и хлеб, и соль, и зелье, и
толокно, и холсты.
Строганов сразу побагровел, вскочил и бросился к иконостасу:
- Господи, господи, просвети ум нечестивца, открой очи ему на
сиротство наше, на бедность...
Ермака так и подмывало крикнуть господину: "Брось отводить глаза
богом. О милости, купчина, просишь, а сам последние жилы с холопов
тянешь!". Однако атаман сдержался и сказал хладнокровно:
- Тут, Максим Яковлевич, у бога не вымолишь, придется в твоих амбарах
пошарить!
- В амбарах! - выкрикнул гневно господин. - Еще шубы мои потребуйте,
опашни, рубахи!
- Нет, то не надобно нам, обойдемся. Матвей Мещеряк, наш хозяин,
подсчитал, что надобно. Вот слушай! Три пушки, безоружным - ружья, на
каждого казака по три фунта пороха, по три фунта свинца, по три пуда
ржаной муки, по два пуда крупы и овсяного толокна, по пуду сухарей, да
соли, да половина свиной туши, да по безмену масла на двоих...
- Батюшки! - схатился за голову Максим. - Приказчики!
- Не кричи! - насупился Ермак. - Не дашь, так пожалеешь! - в голосе
атамана была угроза.
- Так ты с казаками гызом похотел мое добро взять? Не дам, не дам! -
затопал Максим, и на губах его выступила пена.
Выждав, гость резко и кратко сказал:
- А хоть и гызом. Возьмем! - круто повернулся и, стуча подкованными
сапогами, ушел.
Вбежали приказчики, остановились у порога. Господин полулежал в
кресле, раскинув ноги, с расстегнутым воротом рубашки.
- Все! - хрипло сказал он и ткнул перстом в старшего управителя: - Ты
поди, открой амбары. Казакам добришко наше понадобилось...
Хочешь не хочешь, а пришлось открыть амбары. Хозяин укрылся в дальние
покои и никого не пожелал видеть. Приказчик Куроедов стал на пороге амбара
и отрезал:
- За дверь ни шагу. Я тут хозяин, что дам, то и хорошо! Хвалите
господа!
Матвей Мещеряк, приземистый, широкий, подошел к приказчику с
потемневшими глазами:
- А ну, убирайся отсюда! Мы не воры. На такое дело решились, а ты
толокно жалеешь!
Казаки подступили скопом.
- Молись, ирод!
- Братцы, братцы, да нешто я супротив. Имейте разум! - взмолился
Куроедов.
Худо довелось бы ему, да поспел Максим Строганов. Он молча прошел к
амбарам. Казак Колесо зазевался, не дал господину дорогу.
- Что стоишь, медведище! Не видишь, кто идет!
Казак свысока посмотрел на господина, молча уступил дорогу. Строганов
поднялся на приступочку и строго крикнул:
- Не трожь моего верного холопа! Раздеть меня удумали?
- Не сбеднеешь, а раззор не пустим. Плывем, слышь-ко, в Сибирь, край
дальний. Давай припасы!
Круг казачий заколыхался, - к амбарам шел Ермак. Он шел неторопливо,
а глаза были злы и темны. Подходя к Строганову, прожег его взглядом.
Максим понял этот взгляд, выхватил из кармана огромный ключ и подал
атаману:
- Бери, как договорились... Приказчики! - закричал он. - Выдать все
по уговору. И хорунки дать и образа. Без бога не до порога. А порог
татарского царства эвон где, отсюда не видать... Бери, атаман! - он вдруг
обмяк, хотел что-то сказать, да перехватило горло. Однако встряхнулся,
вновь овладел собой и крикнул казачеству: - В долг даю. Чаю, при удаче
разберемся...
- Разберемся! - отозвались казаки.
Максим степенно сошел с приступочки, и повольники на сей раз учтиво
дали ему дорогу...
На реке день и ночь стучали топоры. В темень жгли костры. Торопился
кормщик Пимен подготовиться в путь. Варничные женки шили паруса. В амбарах
приказчики меряли лукошками зерно, взвешивали на безменах толокно, порох,
свинец, а казаки с тугими мешками торопились на струги, которые оседали
все глубже и глубже в прозрачную воду. От варниц и рудников сбежались
люди, серые, злые, и просили:
- Нам Ярма-к-а! Бать-ко! Где ты, батько, возьми до войска.
Атаман многих узнавал в лицо и радовался:
- Смел. Такие нам нужны!
Просились в дружину углежоги, лесорубы, солевары, горщики, варничные
ярыжки. Строганов соглашался на триста человек. И был рад, когда приходили
самые буйные, упрямые и люто его ненавидевшие.
Писец Андрейко Мулдышка кинулся в ноги атаману:
- Гони его, батька, то не человек, а песья душа. Гони его! - кричали
варничные. Но Мулдышка жалобно просил:
- Делом заслужу старые вины. Сам каюсь во грехах своих! - он
унизительно кланялся громаде. И вид у него был жалкий, скорбный. - Писчик
я, грамоту разумею сложить.
Ермак обрадовался:
- Казаки, писчик нам потребен. Берем! А заскулит иль оборотнем
станет, в куль да в воду!
- И то верно, батько! Берем!..
Атаманы тем временем верстали работных в сотни. Ермак строго следил
за порядком. Сбивалось войско. В каждой сотне - сотник, пятидесятники,
десятники и знаменщик со знаменем.
Были еще пушкари, оружейники, швальники. И еще при дружине были
трубачи, барабанщики, литаврщики и зурначи.
У кого не было пищалей, ружей, появились луки с колчанами, набитыми
стрелами. Имелись копейщики, и были просто лесные мужики с дубинами,
окованными железом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
солдат не имеет ни палатки, ни чего-либо иного, чтобы защитить свою
голову. Самая большая их защита от непогоды - это войлок, который они
выставляют против ветра и непогоды. А если пойдет снег, воин отгребает
его, разводит огонь и ложится около него..."
- Истинно так! - подтвердил Ермак. Он придвинулся к Юрко, взял книгу
и долго вертел в руках. Перевернув лист, он зорко смотрел в него и стал
медленно читать:
- "Сам он живет овсяной мукой, смешанной с холодной водой, и пьет эту
воду. Его конь ест зеленые ветки и тому подобное и стоит в открытом
холодном поле без крова - и все-таки служит хорошо... Я не знаю страны
поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми..."
- И то верно! - сказал Ермак и положил книгу на стол. - Подгоняет
меня эта книжица идти в поход. Пора!..
- А за воинство угощу тебя, - потянулся к кувшину Юрко. Он налил в
кружки золотистое вино и стукнул: "Чок-чок!.."
Ермак помедлил, а потом поднял кружку и выпил.
- Добр огонек. Ох, и добр! - похвалил он.
- И дознался я, атамане, что есть реки, что текут с Камня, и о тех,
которые бегут в сибирскую сторонушку. Вот зри! - розмысл склонился над
свитком и стал чертить и рассказывать.
Далеко за полночь розмысл и атаман сидели в тихой горенке и
рассуждали о дороге в Сибирь.
Как гром среди ясного неба, появился Ермак перед Строгановым и
сказал:
- Ну, Максим Яковлевич, довольно, нажировались казаки на Каме. Ноне
идем на Камень.
Строганов по привычке прищурил глаза и сказал спокойно:
- В добрый путь, атамане!
- До пути надобны нам от тебя припасы: и хлеб, и соль, и зелье, и
толокно, и холсты.
Строганов сразу побагровел, вскочил и бросился к иконостасу:
- Господи, господи, просвети ум нечестивца, открой очи ему на
сиротство наше, на бедность...
Ермака так и подмывало крикнуть господину: "Брось отводить глаза
богом. О милости, купчина, просишь, а сам последние жилы с холопов
тянешь!". Однако атаман сдержался и сказал хладнокровно:
- Тут, Максим Яковлевич, у бога не вымолишь, придется в твоих амбарах
пошарить!
- В амбарах! - выкрикнул гневно господин. - Еще шубы мои потребуйте,
опашни, рубахи!
- Нет, то не надобно нам, обойдемся. Матвей Мещеряк, наш хозяин,
подсчитал, что надобно. Вот слушай! Три пушки, безоружным - ружья, на
каждого казака по три фунта пороха, по три фунта свинца, по три пуда
ржаной муки, по два пуда крупы и овсяного толокна, по пуду сухарей, да
соли, да половина свиной туши, да по безмену масла на двоих...
- Батюшки! - схатился за голову Максим. - Приказчики!
- Не кричи! - насупился Ермак. - Не дашь, так пожалеешь! - в голосе
атамана была угроза.
- Так ты с казаками гызом похотел мое добро взять? Не дам, не дам! -
затопал Максим, и на губах его выступила пена.
Выждав, гость резко и кратко сказал:
- А хоть и гызом. Возьмем! - круто повернулся и, стуча подкованными
сапогами, ушел.
Вбежали приказчики, остановились у порога. Господин полулежал в
кресле, раскинув ноги, с расстегнутым воротом рубашки.
- Все! - хрипло сказал он и ткнул перстом в старшего управителя: - Ты
поди, открой амбары. Казакам добришко наше понадобилось...
Хочешь не хочешь, а пришлось открыть амбары. Хозяин укрылся в дальние
покои и никого не пожелал видеть. Приказчик Куроедов стал на пороге амбара
и отрезал:
- За дверь ни шагу. Я тут хозяин, что дам, то и хорошо! Хвалите
господа!
Матвей Мещеряк, приземистый, широкий, подошел к приказчику с
потемневшими глазами:
- А ну, убирайся отсюда! Мы не воры. На такое дело решились, а ты
толокно жалеешь!
Казаки подступили скопом.
- Молись, ирод!
- Братцы, братцы, да нешто я супротив. Имейте разум! - взмолился
Куроедов.
Худо довелось бы ему, да поспел Максим Строганов. Он молча прошел к
амбарам. Казак Колесо зазевался, не дал господину дорогу.
- Что стоишь, медведище! Не видишь, кто идет!
Казак свысока посмотрел на господина, молча уступил дорогу. Строганов
поднялся на приступочку и строго крикнул:
- Не трожь моего верного холопа! Раздеть меня удумали?
- Не сбеднеешь, а раззор не пустим. Плывем, слышь-ко, в Сибирь, край
дальний. Давай припасы!
Круг казачий заколыхался, - к амбарам шел Ермак. Он шел неторопливо,
а глаза были злы и темны. Подходя к Строганову, прожег его взглядом.
Максим понял этот взгляд, выхватил из кармана огромный ключ и подал
атаману:
- Бери, как договорились... Приказчики! - закричал он. - Выдать все
по уговору. И хорунки дать и образа. Без бога не до порога. А порог
татарского царства эвон где, отсюда не видать... Бери, атаман! - он вдруг
обмяк, хотел что-то сказать, да перехватило горло. Однако встряхнулся,
вновь овладел собой и крикнул казачеству: - В долг даю. Чаю, при удаче
разберемся...
- Разберемся! - отозвались казаки.
Максим степенно сошел с приступочки, и повольники на сей раз учтиво
дали ему дорогу...
На реке день и ночь стучали топоры. В темень жгли костры. Торопился
кормщик Пимен подготовиться в путь. Варничные женки шили паруса. В амбарах
приказчики меряли лукошками зерно, взвешивали на безменах толокно, порох,
свинец, а казаки с тугими мешками торопились на струги, которые оседали
все глубже и глубже в прозрачную воду. От варниц и рудников сбежались
люди, серые, злые, и просили:
- Нам Ярма-к-а! Бать-ко! Где ты, батько, возьми до войска.
Атаман многих узнавал в лицо и радовался:
- Смел. Такие нам нужны!
Просились в дружину углежоги, лесорубы, солевары, горщики, варничные
ярыжки. Строганов соглашался на триста человек. И был рад, когда приходили
самые буйные, упрямые и люто его ненавидевшие.
Писец Андрейко Мулдышка кинулся в ноги атаману:
- Гони его, батька, то не человек, а песья душа. Гони его! - кричали
варничные. Но Мулдышка жалобно просил:
- Делом заслужу старые вины. Сам каюсь во грехах своих! - он
унизительно кланялся громаде. И вид у него был жалкий, скорбный. - Писчик
я, грамоту разумею сложить.
Ермак обрадовался:
- Казаки, писчик нам потребен. Берем! А заскулит иль оборотнем
станет, в куль да в воду!
- И то верно, батько! Берем!..
Атаманы тем временем верстали работных в сотни. Ермак строго следил
за порядком. Сбивалось войско. В каждой сотне - сотник, пятидесятники,
десятники и знаменщик со знаменем.
Были еще пушкари, оружейники, швальники. И еще при дружине были
трубачи, барабанщики, литаврщики и зурначи.
У кого не было пищалей, ружей, появились луки с колчанами, набитыми
стрелами. Имелись копейщики, и были просто лесные мужики с дубинами,
окованными железом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264