- Если бы ты знал, батько, что творится на душе: каждую весну
тревожусь, как старый гусь на перелете, поминаю молодость. Одного жалкую -
экие струги кинули у Кокуй-городка, на век ладили.
Глядя на его сильные, проворные руки, атаман улыбнулся:
- Верно. Такие ладьи, всю Волгу проплыви, не встретишь! Но не
дотащить их, да и на Жаровле напервое встретят мели. Будем живы, этакими
удачливыми руками лучшие сладишь...
На яркой зорьке на вершине лиственницы встрепенулась синичка,
встряхнулась, разбрызгала серебристые искорки утреннего инея и запела. С
ветки на ветку поднялась и, будь здоров, вспорхнула и потонула в сиянии
утра.
- Вот оно веснянка-вестница! Теперь близко весна, ой и близко! -
вздохнул плотник Пимен и передал свою радость Ермаку. - Батька, спешить
надо...
Спешили, надрывались из последних сил. Снег сходил. Загомонили ручьи,
полозья чиркали о талую землю. Туманы поднимались над понизью, а с
казачьих лиц лился пот.
- Гляди-ка, браты, у меня из голенищ пар хлещет! - блестя озорными
глазами, пошутковал Охменя.
Тянули до упаду, и все окликали вогула:
- Хантазей, где же твоя пьяная река, гулящая вода?
- Рядом: одна ночь, - и Жаровля!
На последнем ночлеге, чуть только блеснули багровые проблески, в
темой чаще раздалось таинственное глуховатое бормотанье: "Чу-фы-ш-ш-ш...
Кок-кок... Кок-кок..."
Сразу все оживились.
- Браты, косачи заиграли!
Ох, тяжел и труден последний путь! Рвались тяжи, полозья засасывало в
болото. От надсады и нетерпения казаки яростно ругались.
И вдруг сразу распахнулся яр. Под ним, ломая ледяной покров,
разлилась река.
- Жаровля! - облегченно вздохнули дружинники.
Савва скинул шапку, перекрестился:
- Ну, теперь, браты, плыть и плыть по стремнине до самого Лукоморья.
Хорошо и весело стало на душе! Весенняя Жаровля тешила ее звоном в
лесу, в еланях, в болотинах, на пойме. А тут, словно заждались, вдруг на
север двинулись шумные перелетные стаи. Стон и журчанье лилось с мирного
теплого неба: курлыкая, спешили в дивное Лукоморье журавлиные косяки. Как
легкие далекие парусники в синем океан-море, величественно плыли на своих
белоснежных крыльях лебеди.
Пришел песенный час в этот суровый край, - все пело: и оживший лес, и
талая, налитая соками жизни земля, и ручьи, и птицы, и сам чистый,
прозрачный, искрящийся воздух!
Перевал давно остался позади. В легком мареве все еще синел
Урал-Камень, а впереди ждала быстрая путь-дорога по шалой воде.
Казаки спустили свои малые плоскодонки; бурная вешняя вода подхватила
их и понесла на восток. Ну, как тут не запеть, если сердце жаждет радости.
Ермак взмахнул рукой, и на ертаульном судне взвилась песня, поплыла над
рекой, над лесами, над затонами:
Сине море колыхалося, Орел с лебедем купалися...
И впрямь, в тихой заводи, трепеща крыльями, кружились в брачном танце
лебедь с лебедушкой. У берегов билась рыба, плескалась, сверкала, ярая
вода затягивала на отмели икру.
Река набирала силу. Любо плыть по сильной гулевой воде! Берега были
тихи и пустынны. Зацвели вербы.
Казаки перекликались, просилось им на сердце заветное:
"Здравствуй, весна... Здравствуй, сибирская сторонушка! А на Руси
березол-апрель, давно пасечники выставили из омшанников на солнышко ульи,
окуривают пчелок. Ох, и веселая пора, - молодость кружит девичьими
хороводами, играет в горелки! А тут? Эх, Журавлик - шалая вода, неси
вперед, неси к свет-солнышку, на широкий простор!".
По вешнему быстрому Журавлику сплыли дружинники в Баранчу, а по ней
спустились до Тагил-реки. На берегах золотился песок, а над водами
поднимались корабельные жаровые сосны. Ермак позвал Пимена:
- Гляди, сколь звонок лес! Клич плотников, строй струги.
- Ох, батька, поверишь ли, сердце сомлело от радости, - с готовностью
отозвался устюжанин. - Не струги, лебедей белогрудых слажу.
Не откладывая, он собрал десятка два плотников, и застучали топоры.
Все войско впряглось в работу: валили лес, тесали, тащили на берег, где
Пимен по-хозяйски покрикивал: - Круче, круче поворачивайся!
На устье Ермак облюбовал холм, и тут казаки стали ставить новый
городок.
- И к чему он нам, если поплывем дале? - удивился поп Савва.
Атаман ухмыльнулся в курчавую бороду:
- В молитве и сказаниях силен ты, а в походе дите. Не на гульбу идем,
и враг неведом. При неудаче и удаче городок сгодится.
Иванко Кольцо тряхнул кудрями и сказал на это:
- А мы дуром, батько, Сибирь возьмем!
- Головы казачьи поберечь надо, Иванушка. Без казаков далеко ли
уйдешь?
Савва подумал: "Ходит Ермак тяжкой поступью, шаг надежный. Ступит -
не отдаст землицу. Ходун русский!"
Впереди, на восток, текла Тагил-река, позади, на западе, в синеве
растаял Урал-Камень. Савва вздохнул: "Придется ли вернуться на Русь? Кто
знает?".
Хороша река, раздольна, - веселая весенняя дорожка! Куда девались
долгие черные ночи? Весенние дни - теплые, радостные и светлые. Вот уже
давно погас закат, а леса и берега реки, чудится, затканы серебристой
дымкой. Близится полноь, а призрачный свет не хочет уступить темноте. Так
до полуночи и царит кругом светлый тихий сумрак. Леса, дремучие,
смолистые, стрелой вздымаются ввысь. Не знают тут боры-беломошники топора.
Не шелохнутся сосны, не пробежит ветерок, не тряхнет веткой. На быстрой
воде поблескивает рябь, слышны изредка всплески, на отмелях и переборах
играет молодой окунь. На розовой зорьке к водопою из лесов выходят оленьи
стада.
Зацвела черемуха, зазеленели приветливые елани, по которым бродят и
копаются, добывая корешки для очищения желудка, медведи.
Солнечная, радостная Тагил-река! Струги плыли по течению, и не было
больших печалей. По-прежнему шли безлюдные берега. Изредка встречались
мирные кочевники. Завидя рать, угоняли стада в урманы. Ни стрел не
пускали, ни крика, ни угроз. По укромным местам ловили рыбу вогулы.
Добродушным взглядом они встречали казаков, отдавали рыбу, убитого зверя и
радовались старому кафтану. Ермак накрепко запретил обижать кочевников.
При виде их Хантазей выходил на берег. Неторопко, легкой походкой подходил
к рыбарям и приветствовал:
- Пайся, пайся, рума ойка!
И вогулы становились ласковыми, разговорчивыми.
- Холосо, очень холосо. Тура близко! - оповестил Ермака проводник.
А на заре, когда над лесом догорала последняя звезда, из чащобы на
берег вышел древний русский дед, с лиловым носом, с охваченной желтизной
бородищей и морщинами вокруг живых, умных глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264