Примечание 3
[Изолирование этих абстракций]
Единство, моменты которого, бытие и ничто, даны как неразделимые, в то же
время отлично от них самих и таким образом есть в отношении их некое третье,
которое в своей самой характерной форме есть становление. Переход есть то
же, что и становление, с той лишь разницей, что оба [момента], от одного из
которых совершается переход к другому, в становлении представляют себе
скорее как находящиеся в покое друг вне друга, а переход - как совершающийся
между ними. Где бы и как бы ни шла речь о бытии или ничто, непременно должно
наличествовать это третье; ведь бытие и ничто существуют не сами по себе, а
лишь в становлении, в этом третьем. Но это третье имеет многоразличные
эмпирические образы, которые абстракция оставляет в стороне или которыми она
пренебрегает, чтобы фиксировать каждый из ее продуктов - бытие и ничто -
особо и показать их защищенными от перехода. В противовес такому простому
способу абстрагирования следует столь же просто сослаться лишь на
эмпирическое существование, в котором сама эта абстракция есть лишь нечто,
обладает наличным бытием. Или же фиксировать разделение неразделимых должны
другие формы рефлексии. В таком определении само по себе имеется его
противоположность, так что и не восходя к природе вещей и не апеллируй к
ней, можно изобличить это определение рефлексии в нем самом, беря его так,
как оно само себя дает, и в нем самом обнаруживая его иное. Было бы тщетно
стараться как бы схватить все извороты, все неожиданные мысли рефлексии и ее
рассуждения, чтобы лишить ее возможности пользоваться теми лазейками и
увертками, при помощи которых она скрывает от себя свое противоречие с самой
собой. Поэтому я и отказываюсь принимать во внимание те многочисленные, так
называющие себя возражения и опровержения, которые приводились против того
[взгляда], что ни бытие, ни ничто не есть нечто истинное, а что их истина -
это только становление. Культура мысли, требующаяся для того, чтобы
усмотреть ничтожность этих опровержений, или, вернее, чтобы отогнать от
самого себя такие неожиданные мысли, достигается лишь благодаря критическому
познанию форм рассудка. Но те, кто щедрее всего на подобного рода
возражения, сразу нападают со своими соображениями на первые положения, не
давая себе труда до или после этого путем дальнейшего изучения логики помочь
себе осознать природу этих плоских соображений.
Здесь следует рассмотреть некоторые явления, возникающие от того, что
изолируют друг от друга бытие и ничто и полагают одно вне сферы другого, так
что тем самым отрицается переход.
Парменид признавал только бытие и был как нельзя более последователен,
говоря в то же время о ничто, что его вовсе нет; имеется лишь бытие. Бытие,
взятое совершенно отдельно, есть неопределенное, следовательно, никак не
соотносится с иным; поэтому кажется, что, исходя из этого начала, а именно
из самого бытия, нельзя двигаться дальше, что, для того чтобы двинуться
дальше, надо присоединить к нему извне нечто чуждое. Дальнейшее движение,
[выражаемое положением о том], что бытие есть то же самое, что ничто,
представляется, стало быть, как второе, абсолютное начало - как переход,
стоящий отдельно и внешне примыкающий к бытию. Бытие вообще не было бы
абсолютным началом, если бы у него была какая-нибудь определенность; оно
тогда зависело бы от иного и не было бы непосредственным, не было бы
началом. Если же оно неопределенно и тем самым есть истинное начало, то у
него и нет ничего такого, с помощью чего оно переходило бы в иное, оно в то
же время есть и конец. Столь же мало может что-либо вырваться из него, как и
ворваться в него; у Парменида, как и у Спинозы, нет продвижения от бытия или
абсолютной субстанции к отрицательному, конечному. Если же все-таки
совершается такое продвижение (что, исходя из бытия, лишенного соотношений
и,. стало быть, лишенного продвижения, можно, как мы заметили, осуществить
только внешне), то это движение есть второе, новое начало. Так, у Фихте его
абсолютнейшее, безусловное основоположение А не А есть полагание; второе
основоположение - противополагание; это второе основоположение, согласно
Фихте, отчасти обусловлено, отчасти безусловно (оно, следовательно, есть
противоречие внутри себя). Это - продвижение внешней рефлексии, которое
снова так же отрицает то, с чего оно начинает как с чего-то абсолютного, -
противополагание есть отрицание первого тождества, - как тотчас же
определенно делает свое второе безусловное обусловленным. Но если бы [здесь
] поступательное движение, т. е. снятие первого начала, было вообще
правомерно, то в самом этом первом должна была бы заключаться возможность
соотнесения с ним некоего иного; оно, стало быть, должно было бы быть чем-то
определенным. Однако бытие или даже абсолютная субстанция не выдает себя за
таковое. Напротив. Оно есть непосредственное, еще всецело неопределенное.
Самые красноречивые, быть может, забытые описания причины того, почему
невозможно от некоторой абстракции прийти к чему-то дальнейшему и к их
объединению, дает Якоби в интересах своей полемики с кантовским априорным
синтезом самосознания в своей статье "О предпринятой критицизмом попытке
довести разум до рассудка" (Jac. Werke, III Bd.). Он ставит (стр. 113)
задачу так, что требуется в чем-то чистом, будь то чистое сознание, чистое
пространство или чистое время, обнаружить возникновение или порождение
некоего синтеза. "Пространство есть одно, время есть одно, сознание есть
одно; скажите же, каким образом какое-либо из этих трех "одно" в самом себе,
в своей чистоте приобретает характер многообразия? Каждое из них есть лишь
нечто одно и не есть никакое иное: одинаковость (Einerleiheit), "этот",
"эта", "это" в их тождестве (eine Der-Die-Das-Selbigkeit) без того, что
присуще "этому", "этой", "этому" (ohne Derheit, Dieheit, Dasheit), ибо оно
еще дремлет вместе с "этот", "эта", "это" в бесконечности = О
неопределенного, из которой еще только должно произойти все и всякое
определенное! Чем вносится конечность в эти три бесконечности? Что
оплодотворяет a priori пространство и время числом и мерой и превращает их в
нечто чистое многообразное? Что приводит в колебание чистую спонтанность
("Я") (Ich)? Каким образом его чистая гласная получает согласную, или, лучше
сказать, каким образом приостанавливается, прерывая само себя, его
беззвучное непрерывное дуновение, чтобы приобрести по крайней мере некоторый
род гласной, некоторое ударение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304