4. Политические идеи П. Я. Чаадаева
В 30-х гг. важным событием стали <Философические письма>
Чаадаева и полемика между славянофилами и западниками.
Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856) был одно время учас-
тником <Союза благоденствия>, однако по оставлении воинской
службы под воздействием углубленных занятий философией
(вначале за границей, затем у себя дома) он радикально пере-
смотрел свое отношение к способам достижения общего блага.
Чаадаев - адресат оптимистического стихотворного послания
А. С. Пушкина <Товарищ, верь, взойдет она, Звезда пленитель-
ного счастья...>, и он же превратился со временем в носителя
пессимистических взглядов на историю своей родины. Занятия
по выработке и формулированию нового мировоззрения потре-
бовали значительных усилий; результатом их стали восемь
<Философических писем>, написанных в течение 4-летнего
затворничества. После публикации первого письма в 1836 г. его
автор был объявлен сумасшедшим и подвергнут медицинскому
надзору и домашнему аресту. Впоследствиион принимал актив-
ное участие в полемике западников и славянофилов и оказал
сильное влияние на ход и содержание этой полемики.
454
Глава 16. Политическая и правовая мысль
в России в первой половине XIX в.
Истолкование особенностей русской истории проникнуто у
Чаадаева сочетанием теолотческих и прогрессистских мотивов
и ар1ументов. Главную причину отсталости и застойного сущес-
твования России он увидел в отсутствии связи между этапами
ее истории> а также в отсутствии прогрессивных социальных и
культурных традиций. Все это превращало Россию в общество
без дисциплины форм, в частности дисциплины логики, права,
социальных условностей. В сравнении с римско-католической
семьей народов Россия как бы отпала от человеческого рода. В
ней мало что знают об идеях <долга, справедливости, права,
порядка>. Христианство пришло сюда из Византии, которая
только что была отторгнута от всемирного братства европейских
народов. Россия оказалась непричастной к этому чудотворному
источнику и сделалась жертвой монгольского завоевания. После
освобождения та же изолированность мешала воспользоваться
идеями, возникшими за это время у западных соседей, и вместо
этого мы попали под еще более жестокое рабство крепостной
зависимости. В то время как весь мир перестраивался заново, мы
по-прежнему прозябали, забившись в свои лачуги, сложенные
из бревен и соломы. <Словом, новые судьбы человеческого рода
совершались помимо нас>.
После критики славянофилами его нелестного отзыва о раб-
стве на Московской Руси, после обвинений консерваторов в
презрительном антипатриотизме Чаадаев признает факт <пре-
увеличения>, но с большим достоинством (<Я не научился
любить свою родину с закрытыми глазами->) отвергает нападки
на избранный способ высказывания патриотических чувств. В
<Апологии сумасшедшего> (1837) в этой связи было сказано: <С
жизнью народов бывает почти то же, что с жизнью отдельных
людей. Всякий человек живет, но только человек гениальный
или поставленный в какие-нибудь особенные условия имеет
настоящую историю> Настоящая история народа начнется лишь
с того дня, когда он проникнется идеей, которая ему доверена и
которую он призван осуществить, и когда начнет выполнять ее
с тем настойчивым, хотя и скрытым, инстинктом, который ведет
народы к их предназначению. Вот момент, который я всеми
силами моего сердца призываю для моей родины-.>
Со времени Петра Великого мы думали, отмечает Чаадаев,
что и мы идем вместе с народами Запада. Но вот появляется
новая школа - школа новоиспеченного патриотизма - и
говорит, что больше не нужно Запада и что надо разрушить
создание Петра Великого, забыв о том, что сделал для нас Запад
4. Политические идеи IL Я- Чаадаева
455
и чему нас обучила Европа. Чему нам завидовать на Западе -
его религиозным войнам, его папству, рыцарству, инквизиции?
Предоставленные самим себе - нашему светлому уму, плодо-
творному началу, скрытому в недрах нашей мощной природы,
особенно нашей святой вере - мы очень скоро <опередили бы
все эти народы, преданные заблуждению и лжи>.
Социально-политическую программу славянофильской шко-
лы, о которой здесь идет речь, Чаадаев относил к разряду
ретроспективных утопий. Ее суть он передавал такими словами:
<Итак, удалимся на Восток, которого мы всюду касаемся, откуда
мы не так давно получили наши верования, законы, добродете-
ли, словом, все, что сделало нас самым могущественным народом
на земле. Старый Восток сходит со сцены: не мы ли его
естественные наследники?>
Расходясь со славянофилами в оценке <выгод нашего изоли-
рованного положения>, Чаадаев сближался с теми из них, кто
воспринимал застойность как <спасительную неподвижность> в
эпоху потрясений. В своих представлениях о путях спасения он
был не менее утопичен, чем его оппоненты. Его программа
конструировалась с учетом такого же небольшого числа осново-
полагающих факторов (религия, просвещение и облагоражива-
ние нравов), как и у славянофилов (община, религия, самодер-
жавие).
О европейских революциях 40-х гг. он отзывался как о
впадении человечества в варварство и анархию и наступлении
эпохи господства <посредственности>. В этих условиях он стал
видеть призвание России в том, чтобы <дать в свое время
разрешение всем вопросам, возбуждающим споры в Европе>. О
перспективах социализма он заметил не без проницательности,
что <социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не
правы его противники>. При всех симпатиях к римско-католи-
ческому миру народов, в котором он находил гармоничное
соединение религии с политикой, а также с наукой и духом
общественных преобразований, он воздавал должное и плодам
православия на Руси: здесь плоды составили не наука и бла-
гоустроенный быт, а <духовное и душевное устройство челове-
ка - бескорыстие сердца и скромность ума, терпение и надеж-
да, совестливость и самоотречение. Ему мы обязаны всеми
лучшими народными свойствами, своим величием, всем тем, что
отличает нас от прочих народов и творит судьбы наши> (из
письма IL Вяземскому, 1847 г.).
456
Глава 16. Политическая и правовая мысль
в России в первой половине XIX в.
Мы призваны, отмечал Чаадаев, быть настоящим совестным
судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великим
трибуналом человеческого духа и человеческого общества. В
число собственных заслуг перед Россией он включал неизмен-
ную <любовь Отечества в его интересах, а не в своих собствен-
ных>, а также свое стремление вместо <представительства
идей> обзавестись своими собственными идеями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257