- А что это за тайные причины, об этом догадался бы даже
полицейский констебль. Но я им ни единым словом не обмолвлюсь,
и вас, доктор Уотсон, тоже прошу - молчите. Понимаете? Ни
единого слова!
- Как вам будет угодно.
- Они пренебрегают мной самым возмутительным образом.
Когда все обстоятельства дела "Френкленд против полиции"
выплывут на свет божий, по стране пронесется волна негодования.
Нет, пусть не рассчитывают на мою помощь! Они бы палец о палец
не ударили, если б эти мерзавцы вздумали сжечь вместо чучела
меня самого... Как, вам пора уходить? Неужели вы не поможете
мне распить вот этот графин в честь такого радостного события?
Но я не поддался ни на какие мольбы, а когда старик
заявил, что хочет проводить меня домой, уговорил его отказаться
от этого намерения. Пока он мог видеть меня, я шел по дороге,
но потом к тому каменистому холму, за которым скрылся мальчик.
Все складывалось как нельзя лучше, и я поклялся мысленно,
что если мне не удастся воспользоваться счастливым случаем,
дарованным судьбой, то виной этому будет все что угодно, только
не отсутствие энергии и настойчивости с моей стороны.
Когда я взобрался на вершину, солнце уже садилось, и
пологие склоны холма с одного бока были золотисто-зеленые, с
другого - тонули в серой тени. Вдали, над самым горизонтом,
низко стлалась мглистая дымка, из которой проступали
фантастические очертания Лисьего столба. Кругом ни звука, ни
движения. Только какая-то большая серая птица - не то чайка,
не то кроншнеп - высоко парила в синем небе. Она и я - мы
были единственными живыми существами между огромным небосводом
и расстилающейся под ним пустыней. Голые просторы болот,
безлюдье, неразгаданная тайна и важность предстоящей мне задачи
- все это пронизало холодом мое сердце. Мальчугана нигде не
было видно. Но между холмами, у самых ног, ютились древние
каменные пещеры, и в середине их круга была одна, уцелевшие
своды которой могли служить защитой в непогоду. У меня забилось
сердце, когда я увидел ее. Вот в этой норе, должно быть, и
прячется тот человек. Наконец-то моя нога ступит на порог его
убежища - он у меня в руках!
Я крадучись подходил к этой каменной дыре - точь-в-точь
как Стэплтон, когда его сачок уже занесен над бабочкой! И,
подойдя ближе, с удовлетворением убедился, что место здесь
обжитое. К отверстию, служившему входом, вела еле заметная
среди камней тропинка. Из самой пещеры не доносилось ни звука.
Неизвестный или притаился там, или же рыщет по болотам. Нервы у
меня были натянуты до предела в ожидании предстоящей встречи.
Отбросив в сторону папиросу, я сжал рукоятку револьвера, быстро
подошел ко входу и заглянул внутрь. Пещера была пуста.
Но чутье не обмануло меня: тут явно кто-то жил. На
каменном ложе, где когда-то почивал неолитический человек,
лежали одеяла, завернутые в непромокаемый плащ. В примитивном
очаге виднелась кучка золы. Рядом с ним стояли кое-какие
кухонные принадлежности и ведро, до половины налитое водой.
Груда пустых консервных банок свидетельствовала о том, что
здесь живут уже не первый день, а когда глаза мои привыкли к
полутьме, я разглядел в углу железную кружку и початую бутылку
виски. Посередине лежал плоский камень, служивший столом, а на
нем - маленький узелок, вероятно тот самый, который я
разглядел в подзорную трубу у мальчишки за спиной. В узелке был
хлеб и две консервные банки - одна с копченым языком, другая с
персиками в сиропе. Осмотрев все это, я хотел было положить
узелок обратно, как вдруг сердце у меня так и °кнуло: на камне
лежал листок бумаги, на котором было что-то написано. Я взял
его и, с трудом разобрав карандашные каракули, прочел
следующее:
Доктор Уотсон уехал в Кумби-Треси.
Минуту я стоял неподвижно с запиской в руках и раздумывал
над смыслом этого краткого послания. Выходит, что незнакомец
охотится не за сэром Генри, а за мной? Он выслеживает меня не
сам, а приставил ко мне кого-то другого - может быть, этого
мальчика? И вот его последнее донесение. С тех пор как я живу
здесь, за каждым моим шагом, вероятно, ведется слежка. Ведь все
это время меня не оставляло ощущение, что здесь действуют
какие-то невидимые силы и что они осторожно и умело стягивают
вокруг нас тончайшую сеть, легкое прикосновение которой мы
чувствуем на себе лишь изредка, в самые критические минуты.
Эта записка, вероятно, не единственная. Я огляделся по
сторонам, но ничего больше не нашел. Не удалось мне обнаружить
и какие-либо следы, по которым можно было бы судить об этом
человеке, избравшем себе столь странное жилье, или о его
намерениях. О нем можно было сказать только то, что он,
по-видимому, спартанец в своих привычках и не придает особого
значения жизненным удобствам. Вспомнив ливни последних дней и
посмотрев на зияющую дыру в своде пещеры, я понял, насколько
этот человек поглощен своим делом, если ради него он мирится
даже с таким неуютным пристанищем. Кто же он - наш злобный
враг или ангел-хранитель? И я дал себе клятву не выходить из
пещеры, не узнав всего до конца.
Солнце уже пряталось, и небо на западе горело золотом.
Отсветы заката ложились красноватыми пятнами на разводья
далекой Гримпенской трясины. Вдали поднимались башни
Баскервиль-холла, а в стороне от них еле виднелся дымок,
встающий над крышами Гримпена. Между ним и Баскервиль-холлом,
за холмом, стоял дом Стэплтонов. Золотой вечерний свет придавал
всему столько прелести и безмятежного покоя! Но мое сердце не
верило миру, разлитому в природе, и трепетало от той страшной
неизвестности, которую таила в себе неминуемая, приближающаяся
с каждой секундой встреча. Нервы у меня были натянуты, но я
сидел, полный решимости, в темной пещере и с угрюмым упорством
ждал возвращения ее обитателя.
И наконец я услышал его. Вот камень попал ему под каблук.
Еще раз... еще... шаги все ближе, ближе... Я отскочил в самый
темный угол и взвел курок револьвера, решив не показываться на
свет до тех пор, пока мне не удастся хоть немного рассмотреть
этого человека. Снаружи все смолкло; по-видимому, он
остановился. Потом шаги послышались снова, и вход в пещеру
заслонила чья-то тень.
- Сегодня такой чудесный вечер, дорогой Уотсон, - сказал
хорошо знакомый мне голос. - Зачем сидеть в духоте? На воздухе
гораздо приятнее.
Глава XII. СМЕРТЬ НА БОЛОТАХ
Минуту или две я стоял, не веря своим ушам, и не мог
перевести дух от неожиданности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359