- В самом сердце трясины
есть островок, на котором был когда-то рудник. Там он и держал
свою собаку, и там у него все приготовлено на тот случай, если
придется бежать.
Холмс посветил в окно лампой. Туман, словно белая вата,
лип к стеклу.
- Смотрите, - сказал он. - Сегодня ночью никто не
сможет пробраться на Гримпенскую трясину.
Миссис Стэплтон рассмеялась и захлопала в ладоши. Глаза ее
сверкнули недобрым огнем.
- Туда-то он найдет дорогу, а обратно не выберется! -
воскликнула она.- Разве в такую ночь разглядишь вехи? Мы
ставили их вместе, чтобы наметить тропу через трясину. Ах,
почему я не догадалась убрать их сегодня! Тогда он был бы в
вашей власти!
При таком тумане о погоне нечего было и думать. Мы
оставили Лестрейда полновластным хозяином Меррипит-хаус, а сами
вместе с сэром Генри вернулись в Баскервиль-холл. Скрывать от
него историю Стэплтонов больше было нельзя. Узнав всю правду о
любимой женщине, он мужественно принял этот удар.
Однако пережитое ночью потрясение не прошло даром для
баронета. К утру он лежал без памяти в горячке под надзором
доктора Мортимера. В дальнейшем им обоим было суждено совершить
кругосветное путешествие, и только после него сэр Генри снова
стал тем же веселым, здоровым человеком, какой приехал когда-то
в Англию наследником этого злополучного поместья.
А теперь мое странное повествование быстро подходит к
концу. Записывая его, я старался, чтобы читатель делил вместе с
нами все те страхи и смутные догадки, которые так долго
омрачали нашу жизнь и завершились такой трагедией.
К утру туман рассеялся, и миссис Стэплтон проводила нас к
тому месту, где начиналась тропинка, ведущая через трясину. Эта
женщина с такой охотой и радостью направляла нас по следам
мужа, что нам только тогда и стало ясно, как страшна была ее
жизнь. Мы расстались с ней на узкой торфяной полоске,
полуостровом вдававшейся в трясину. Маленькие прутики,
воткнутые то там, то сям, намечали тропу, извивающуюся зигзагом
от кочки к кочке, между затянутыми зеленью окнами, которые
преградили бы путь всякому, кто был незнаком с этими местами.
От гниющего камыша и покрытых илом водорослей над трясиной
поднимались тяжелые испарения. Мы то и дело оступались, уходя
по колено в темную зыбкую топь, мягкими кругами расходившуюся
на поверхности. Вязкая жижа присасывалась к нашим ногам, и ее
хватка была настолько сильна, что казалось, чья-то цепкая рука
тянет нас в эти мерзостные глубины. На глаза нам попалось
только одно-единственное доказательство, что не мы первые идем
по этому опасному пути. На кочке, поросшей болотной травой,
лежало что-то темное. Потянувшись туда. Холмс сразу ушел по
пояс в тину, и если б не мы, вряд ли ему удалось бы
когда-нибудь почувствовать под ногой твердую землю. Он держал в
руке старый черный башмак. Внутри была метка: "Мейерс.
Торонто".
- Из-за такой находки стоило принять грязевую ванну. Вот
он, пропавший башмак нашего друга!
- Брошенный второпях Стэплтоном?
- Совершенно верно. Он дал собаке понюхать его, когда
наводил ее на след сэра Генри, и так и убежал с ним, а потом
бросил. Теперь мы, по крайней мере, знаем, что до этого места
он добрался благополучно.
Но больше нам ничего не удалось узнать, хотя догадываться
мы могли о многом. Разглядеть на тропинке следы не было никакой
возможности - их сразу же затягивало тиной. Мы решили, что они
обнаружатся на более сухом месте, однако все поиски были
тщетны. Если земля говорила правду, то Стэплтону так и не
удалось добраться до своего убежища на островке, к которому он
стремился в ту памятную нам туманную ночь. Этот холодный,
жестокий человек был навеки погребен в самом сердце зловонной
Гримпенской трясины, засосавшей его в свою бездонную глубину.
Мы нашли немало его следов на опоясанном топью островке,
где он прятал своего страшного сообщника. Огромный ворот и
шахта, до половины заваленная щебнем, говорили, что когда-то
здесь был рудник. Рядом с ним стояли развалившиеся лачуги
рудокопов, которых, вероятно, выгнали отсюда ядовитые болотные
испарения. В одной из этих лачуг мы нашли кольцо в стене, цепь
и множество обглоданных костей. Здесь, вероятно, Стэплтон и
держал своего пса. Среди мусора валялся скелет собаки с
оставшимся на нем клочком рыжей шерсти.
- Боже мой! - воскликнул Холмс. - Да это, спаниель!
Бедный Мортимер больше никогда не уводит своего любимца. Ну что
ж, теперь, я думаю, этот островок открыл нам все свои тайна.
Спрятать собаку было нетрудно, а вот попробуйте заставить ее
молчать! Отсюда и шел этот вой, от которого людям даже днем
становилось не по себе. В случае крайней необходимости Стэплтон
мог бы перевести собаку в сарай, поближе к дому, но на такой
риск можно было пойти только в самую критическую минуту, в
расчете на близкую развязку. А вот эта паста в жестянке - тот
самый светящийся состав, которым он смазывал своего пса. Его
натолкнуло на эту мысль не что иное, как легенда о чудовищной
собаке Баскервилей, и он решил разделаться таким способом с
сэром Чарльзом. Теперь неудивительно, что злосчастный каторжник
с воплями пустился наутек, когда эдакое страшилище выскочило на
него из темноты. Точно так же поступил и наш друг, да и мы сами
были недалеки от этого. Стэплтон хитро придумал! Уж не говоря о
том, что собака помогла бы ему убить его жертву, кто из здешних
фермеров решился бы поближе познакомиться с ней? С такой тварью
достаточно и одной встречи. А ведь ее многие видели на болотах.
Я говорил об этом в Лондоне, Уотсон, и повторяю опять: нам
никогда не приходилось иметь дело с человеком более опасным,
чем тот, кто лежит теперь там! - И он показал на зелено-бурую
трясину, уходившую вдаль, к пологим склонам торфяных болот.
Глава XV. ВЗГЛЯД НАЗАД
Был конец ноября. Ненастным, туманным вечером мы с Холмсом
сидели у пылающего камина в кабинете на Бейкер-стрит. Со
времени трагедии, которая завершила нашу поездку в Девоншир,
мой друг успел расследовать два очень серьезных дела. В первом
из них ему удалось разоблачить полковника Эпвуда, замешанного в
скандале, разыгравшемся за карточным столом в клубе "Патриций",
во втором - полностью снять с несчастной мадам Монпенсье
обвинение в убийстве падчерицы, молоденькой мадемуазель Карэр,
которая, как известно, полгода спустя объявилась в Нью-Йорке и
благополучно вышла там замуж. После успешного разбора двух
таких трудных и серьезных дел Холмс был в прекрасном
расположении духа, и, пользуясь этим, я решил выведать у него
некоторые подробности загадочной баскервильской истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359