Они сидели за столом, здоровые и веселые.
- Кто закрыл за вами дверь?
- Миссис Портер уже легла, и меня никто не провожал. Я
сам захлопнул за собой входную дверь. Окно в комнате, у
которого они сидели, было закрыто, но шторы не спущены. Сегодня
утром и дверь и окно оказались в том же виде, что и вчера, и
нет причины думать, что в дом забрался чужой. И все-таки страх
помутил рассудок моих братьев, страх убил Брэнду... если б вы
видели, как она лежала, свесившись через ручку кресла... До
самой смерти не забыть мне этой комнаты.
- То, что вы рассказываете, просто неслыханно, - сказал
Холмс. - Но, насколько я понимаю, у вас нет никаких
предположений о причине происшедшего?
- Это дьявольщина, мистер Холмс, дьявольщина! -
воскликнул Мортимер Тридженнис. - Это нечистая сила! В комнату
проникает что-то ужасное, и люди лишаются рассудка. Разве
человек способен на такое?
- Ну, если человеку такое не под силу, то, боюсь, и
разгадка окажется мне не под силу, - заметил Холмс. - Однако,
прежде чем принять вашу версию, мы должны испробовать все
реальные причины. Что касается вас, мистер Тридженнис, то вы,
как я понял, в чем-то не ладили со своими родными, - ведь вы
жили врозь, верно?
- Да, так оно и было, мистер Холмс, хотя это - дело
прошлое. Видите ли, нашей семье принадлежали оловянные рудники
в Редруте, но потом мы продали их Компании и, получив
возможность жить безбедно, уехали оттуда. Не скрою, что при
дележе денег мы поссорились и разошлись на некоторое время, но
что было, то прошло, и мы снова стали лучшими друзьями.
- Однако вернемся к событиям вчерашнего вечера. Не
припомните ли вы что-нибудь, что могло бы хоть косвенно
натолкнуть нас на разгадку этой трагедии? Подумайте как
следует, мистер Тридженнис, любой намек мне поможет.
- Нет, сэр, ничего не могу припомнить.
- Ваши родные были в обычном настроении?
- Да, в очень хорошем.
- Не были они нервными людьми? Не бывало ли у них
предчувствия приближающейся опасности?
- Нет, никогда.
- Больше вы ничем не можете помочь мне?
Мортимер Тридженнис напряг память.
- Вот что я вспомнил, - сказал он наконец. - Когда мы
играли в карты, я сидел спиной к окну, а брат Джордж, мой
партнер, - лицом. И вдруг я заметил, что он пристально смотрит
через мое плечо, и я тоже обернулся и посмотрел. Окно было
закрыто, но шторы еще не спущены, и я разглядел кусты на
лужайке; мне показалось, что в них что-то шевелится. Я даже не
понял, человек это или животное. Но подумал, что там кто-то
есть. Когда я спросил брата, куда он смотрит, он ответил, что
ему тоже что-то показалось. Вот, собственно, и все.
- И вы не поинтересовались, что это?
- Нет, я тут же забыл об этом.
- Когда вы уходили, у вас не было дурного предчувствия?
- Ни малейшего.
- Мне не совсем ясно, как вы узнали новости в такой
ранний час.
- Я обычно встаю рано и до завтрака гуляю. Только я вышел
сегодня утром, как меня нагнал шарабан доктора. Он сказал, что
старая миссис Портер прислала за ним мальчишку и спешно требует
его туда. Я вскочил в шарабан, и мы поехали. Там мы сразу
бросились в эту жуткую комнату. Свечи и камин погасли уже
давно, и они до самого рассвета были в темноте. Доктор сказал,
что Брэнда умерла по крайней мере шесть часов назад. Никаких
следов насилия. Она лежала в кресле, перевесившись через ручку,
и на лице ее застыло это самое выражение ужаса. Джордж и Оуэн
на разные голоса распевали песни и бормотали, как два
каких-нибудь орангутанга. О, это было ужасно! Я еле выдержал, а
доктор побелел как полотно. Ему стало дурно, и он упал в
кресло, - хорошо еще, что нам не пришлось за ним ухаживать.
- Поразительно... просто поразительно, - сказал Холмс,
вставая, и взялся за шляпу. - По-моему, лучше, не теряя
времени, отправиться в Тридэнник-Уорта. Должен признаться, что
редко мне встречалось дело, которое на первый взгляд казалось
бы столь необычайным.
В то утро наши розыски продвинулись мало. Зато в самом же
начале произошел случай, который оказал на меня самое гнетущее
действие. Мы шли к месту происшествия по узкой, извилистой
проселочной дороге. Увидев тарахтящую навстречу карету, мы
сошли на обочину, чтобы пропустить ее. Когда она поравнялась с
нами, за поднятым стеклом метнулось оскаленное, перекошенное
лицо с вытаращенными глазами. Эти остановившиеся глаза и
скрежещущие зубы промелькнули мимо нас, как кошмарное видение.
- Братья! - весь побелев, воскликнул Мортимер
Тридженнис. - Их увозят в Хелстон!
В ужасе мы смотрели вслед черной карете, громыхающей по
дороге, потом снова направились к дому, где их постигла такая
странная судьба.
Это был просторный, светлый дом, скорее вилла, чем
коттедж, с большим садом, где благодаря мягкому корнуэльскому
климату уже благоухали весенние цветы. В этот сад и выходило
окно гостиной, куда, по утверждению Мортимера Тридженниса,
проник злой дух и принес столько несчастий хозяевам дома.
Прежде, чем подняться на крыльцо, Холмс медленно и задумчиво
прошелся по дорожке и между клумбами. Я помню, он был так занят
своими мыслями, что споткнулся о лейку, и она опрокинулась на
садовую дорожку, облив нам ноги. В доме нас встретила пожилая
экономка, миссис Портер, которая вела здесь хозяйство с помощью
молоденькой служанки. Она с готовностью отвечала на все вопросы
Холмса. Нет, она ничего не слышала ночью. Да, хозяева в
последнее время были в прекрасном настроении: никогда она не
видела, чтоб они были такие веселые и довольные. Она упала в
обморок от ужаса, когда зашла утром в комнату и увидела их за
столом. Опомнившись, она распахнула окно, чтобы впустить
утренний воздух, бросилась на дорогу, окликнула фермерского
мальчишку и послала его за доктором. Если мы хотим посмотреть,
то хозяйка лежит в своей спальне. Четверо здоровенных санитаров
еле справились с братьями, усаживая их в карету. А она сама и
до завтра не останется в этом доме, немедленно уедет в
Сент-Айвс к своим родным.
Мы поднялись наверх и осмотрели тело Брэнды Тридженнис.
Даже сейчас всякий сказал бы, что в молодости она была
красавицей. И после смерти она была прекрасна, хотя тонкие
черты ее смуглого лица хранили печать ужаса - последнего ее
ощущения при жизни. Из спальни мы спустились в гостиную, где
произошла эта невероятная драма. В камине еще лежала зола. На
столе стояли четыре оплывшие, догоревшие свечи и валялись
карты. Стулья были отодвинуты к стенам, к остальным предметам
никто не прикасался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359