- Меня это тоже удивило.
- Но это же совершенно очевидно! Я посмотрел на ее обувь
и очень удивился, заметив, что на ней разные ботинки; на одном
носок был узорчатый, на другом - совсем гладкий. Далее, один
ботинок был застегнут только на две нижние пуговицы из пяти,
другой - на первую, третью и пятую пуговицу. Когда молодая
девушка, в общем аккуратно одетая, выходит из дому в разных,
застегнутых не на все пуговицы ботинках, то не требуется особой
проницательности, чтобы сказать, что она очень спешила.
- А что вы еще заметили? - с интересом спросил я, как
всегда восхищаясь проницательностью моего друга.
- Я заметил, между прочим, что перед уходом из дому, уже
совсем одетая, она что-то писала. Вы обратили внимание, что
правая перчатка у нее порвана на указательном пальце, но не
разглядели, что и перчатка и палец испачканы фиолетовыми
чернилами. Она писала второпях и слишком глубоко обмакнула
перо. И это, по всей вероятности, было сегодня утром, иначе
пятна не были бы так заметны. Все это очень любопытно, хотя
довольно элементарно. Но вернемся к делу, Уотсон. Не прочтете
ли вы мне описание внешности мистера Госмера Эйнджела, данное в
объявлении?
Я поднес газетную вырезку к свету и прочитал: "Пропал без
вести утром 14-го джентльмен по имени Госмер Эйнджел. Рост -
пять футов семь дюймов, крепкого сложения, смуглый,
черноволосый, небольшая лысина на макушке; густые черные
бакенбарды и усы; темные очки, легкий дефект речи. Одет в
черный сюртук на шелковой подкладке, черный жилет, в кармане
часы с золотой цепочкой, серые твидовые брюки, коричневые гетры
поверх штиблет с резинками по бокам. Служил в конторе на
Леднхолл-стрит. Всякому, кто сообщит..." и так далее и тому
подобное.
- Этого достаточно. Что касается писем, - сказал Холмс,
пробегая их глазами, - они очень банальны и ничего не дают для
характеристики мистера Эйнджела, разве только, что он упоминает
Бальзака. Однако есть одно обстоятельство, которое вас,
конечно, поразит.
- Они напечатаны на машинке, - заметил я.
- Главное, что и подпись тоже напечатана на машинке.
Посмотрите на аккуратненькое "Госмер Эйнджел" внизу. Есть дата,
но нет адреса отправителя, кроме Леднхолл-стрит, а это весьма
неопределенно. Но важна именно подпись, и ее мы можем считать
доказательством.
- Доказательством чего?
- Милый друг, неужели вы не понимаете, какое значение
имеет эта подпись?
- По правде говоря, нет. Может быть, он хотел оставить за
собой возможность отрицать подлинность подписи в случае
предъявления иска за нарушение обещания жениться.
__ Нет, суть не в том. Чтобы решить этот вопрос, я напишу
два письма: одно - фирме в Сити, другое - отчиму молодой
девушки, мистеру Уиндибенку, и попрошу его зайти к нам завтра в
шесть часов вечера. Попробуем вести переговоры с мужской частью
семейства. Пока мы не получим ответа на эти письма, мы
решительно ничего не можем предпринять и потому отложим это
дело.
Зная о тонкой проницательности моего друга и о его
необычайной энергии, я был уверен, что раз он так спокойно
относится к раскрытию этой странной тайны, значит, у него есть
на то веские основания. Мне был известен только один случай,
когда он потерпел неудачу, - история с королем Богемии и с
фотографией Ирен Адлер. Однако я помнил о таинственном "Знаке
четырех" и о необыкновенных обстоятельствах "Этюда в багровых
тонах" и давно проникся убеждением, что, уж если он не сможет
распутать какую-нибудь загадку, стало быть, она совершенно
неразрешима.
Холмс все еще курил свою черную глиняную трубку, когда я
ушел, нисколько не сомневаясь, что к моему возвращению на
следующий вечер в его руках уже будут все нити дела об
исчезновении жениха мисс Мэри Сазерлэнд.
Назавтра я целый день провел у постели тяжело больного
пациента. Только около шести часов я наконец освободился,
вскочил в двуколку и поехал на Бейкер-стрит, боясь, как бы не
опоздать к развязке этой маленькой драмы. Однако Холмса я
застал дремлющим в кресле. Огромное количество бутылок,
пробирок и едкий запах соляной кислоты свидетельствовали о том,
что он посвятил весь день столь любезным его сердцу химическим
опытам.
- Ну что, нашли, в чем дело? - спросил я, входя в
комнату.
- Да, это был бисульфат бария.
- Нет, нет, я спрашиваю об этой таинственной истории.
- Ах, вот оно что! Я думал о соли, над которой работал. А
в этой истории ничего таинственного нет. Впрочем, я уже вчера
говорил, что некоторые детали довольно любопытны. Жаль только,
что этого мерзавца нельзя привлечь к суду.
- Но кто же этот субъект, и зачем он покинул мисс
Сазерлэнд?
Холмс раскрыл было рот, чтобы ответить, но в эту минуту в
коридоре послышались тяжелые шаги и в дверь постучали.
- Это отчим девицы, мистер Джеймс Уиндибенк, - сказал
Холмс. - Он сообщил мне, что будет в шесть часов. Войдите!
Вошел человек лет тридцати, среднего роста, плотный,
бритый, смуглый, с вежливыми вкрадчивыми манерами и необычайно
острым, проницательным взглядом серых глаз. Он вопросительно
посмотрел на Холмса, затем на меня, положил свой цилиндр на
буфет и с легким поклоном уселся на ближайший стул.
- Добрый вечер, мистер Джеймс Уиндибенк, - сказал Холмс.
- Полагаю, что это письмо на машинке, в котором вы обещаете
прийти ко мне в шесть часов вечера, написано вами?
- Да, сэр. Простите, я немного запоздал, но, видите ли, я
не всегда располагаю своим временем. Мне очень жаль, что мисс
Сазерлэнд побеспокоила вас этим дельцем: по-моему, лучше не
посвящать посторонних в семейные неприятности. Я решительно
возражал против ее намерения обратиться к вам, но вы, наверное,
заметили, какая она нервная и импульсивная, и уж если она
что-нибудь задумала, переубедить ее нелегко. Разумеется, я
ничего не имею против вас лично, поскольку вы не связаны с
государственной полицией; но все-таки неприятно, когда семейное
горе становится общим достоянием. Кроме того, зачем понапрасну
тратить деньги. Вы все равно не разыщете этого Госмера
Эйнджела.
- Напротив, - спокойно возразил Холмс, - я имею все
основания полагать, что мне удастся найти мистера Госмера
Эйнджела.
Мистер Уиндибенк вздрогнул и уронил перчатку.
- Очень рад это слышать, - сказал он.
- Обратили ли вы внимание, что любая пишущая машинка
обладает индивидуальными чертами в такой же мере, как почерк
человека? - сказал Холмс. - Если исключить совершенно новые
машинки, то не найти и двух, которые печатали бы абсолютно
одинаково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359