На почти невидимой золотой
проволоке в центре комнаты висела серебряная лампа в виде
голубя. Она горела, наполняя комнату тонким, легким ароматом.
- Мистер Таддеуш Шолто, - проговорил маленький
человечек, все так же дергаясь и улыбаясь. - Так меня зовут.
Вы, конечно, мисс Морстен. А эти джентльмены...
- Мистер Шерлок Холмс и доктор Уотсон.
- Доктор, а! - воскликнул человечек, явно обрадованный.
- А у вас есть с собой стетоскоп? Можно ли попросить вас об
одном одолжении? Не будете ли вы столь любезны? У меня, видите
ли, существует подозрение, что мой митральный клапан не в
порядке. Насчет аорты я не беспокоюсь, но вот митральный
клапан! Я бы хотел узнать ваше о нем мнение.
Я выслушал его сердце, но не нашел никаких отклонений от
нормы, если не считать того, что человечек был чем-то до
полусмерти напуган - его трясло с головы до ног.
- Митральный клапан в порядке, - сказал я. - У вас нет
причин тревожиться.
- Вы должны извинить мне мою тревогу, мисс Морстен, -
галантно сказал человечек. - Я великий страдалец. И я уже
давно подозреваю - с моим митральным клапаном что-то неладное.
И счастлив слышать, что мои подозрения беспочвенны. Если бы,
мисс Морстен, ваш отец щадил свое сердце, он был бы все еще
жив.
Я чуть не дал ему пощечину, так разозлил он меня своим
грубым и бесцеремонным прикосновением к столь деликатному
предмету. Мисс Морстен села, лицо ее побледнело так, что даже
губы стали белые.
- Я сердцем чувствовала, что моего отца нет в живых, -
проговорила она.
- Я вам все-все объясню, - сказал человечек. - Больше
того, я исправлю причиненную вам несправедливость. Я
обязательно это сделаю, что бы ни говорил мой брат Бартоломью.
Я очень рад видеть у себя ваших друзей не только как ваших
телохранителей, но и как свидетелей всего, что я сегодня
собираюсь сказать и сделать. Мы трое в состоянии оказать
решительное сопротивление брату Бартоломью. Но пусть не будет
свидетелей - ни полиции, ни понятых. Мы все хорошо уладим
между собой, не вмешивая никого постороннего. Ничто так сильно
не может рассердить брата Бартоломью, как огласка, - сказал
человечек и сел на низкую софу, вопросительно прищурив на нас
свои близорукие, водянистые голубые глаза.
- Что касается меня, - сказал Шерлок Холмс, - то готов
вас заверить: все вами сказанное дальше меня не пойдет.
Я в знак согласия кивнул.
- Ну и прекрасно, ну и прекрасно! Позвольте предложить
вам рюмку кьянти, мисс Морстен, или, быть может, токайского?
Других вин я не держу. Прикажете открыть бутылку? Нет? Тогда, я
надеюсь, вы не станете возражать, если я закурю? Вас не
обеспокоит табачный дым, легкий бальзамический аромат
восточного табака? Я немного нервничаю, а мой кальян -
несравненное успокаивающее средство.
Он приладил к большому сосуду трубку, и дым весело
забулькал в розовой воде. Мы сидели полукругом, вытянув головы
и уперев подбородки в ладони, а странный дергающийся человечек
с блестящей куполообразной лысиной сидел в центре и нервно
курил кальян.
- Решив послать вам это приглашение, - сказал он
наконец, - я мог бы, конечно, просто написать в письме мой
адрес, но я побоялся, что вы оставите без внимания мою просьбу
и пригласите с собой не тех людей. Поэтому я позволил себе
назначить вам это свидание у театра с моим слугой Уильямом,
которому полностью доверяю. Ему были даны инструкции, что если
он что-нибудь заподозрит, пусть едет домой один. Вы простите
мне эту предосторожность, но я человек, склонный к уединению и,
если можно так сказать, утонченный, а ничего более
прозаического, чем полиция, нет. У меня инстинктивное
отвращение ко всяким проявлениям грубого материализма. Я редко
вступаю в соприкосновение с чернью. Как видите, я живу
окруженный самой изысканной обстановкой. Я могу назвать себя
покровителем искусств. Это моя слабость. Пейзаж на стене -
подлинный Коро, и если знаток мог бы, пожалуй, оспаривать
подлинность вот этого Сальватора Роза, то насчет вон того Бугро
не может быть и сомнения. Я поклонник современной французской
школы.
- Простите меня, мистер Шолто, - сказали мисс Морстен,
- я здесь по вашей просьбе, вы хотели что-то рассказать мне.
Сейчас уже очень поздно, и мне бы хотелось, чтобы наш разговор
был как можно короче.
- Но он все-таки займет у нас какое-то время, -- ответил
наш хозяин. - Ибо мы, без всякого сомненья, должны будем
поехать в Норвуд к моему брату Бартоломью. Мы поедем все вместе
и попытаемся одолеть его упрямство. Он очень сердит на меня за
то, что я повел дело так, как считаю наиболее справедливым.
Вчера вечером мы с ним сильно поспорили. Вы не представляете
себе, каким ужасным бывает мой брат, когда сердится.
- Если нам предстоит ехать в Норвуд, так не лучше ли
отправиться немедленно, - осмелился предложить я. Человечек
рассмеялся так, что у него покраснели уши.
- Ну нет, это вряд ли получится! - воскликнул он. - Я
не знаю, как мой брат воспримет ваш приезд. Поэтому я должен
сперва приготовить вас, объяснить, в каких мы стоим отношениях
друг к другу. Прежде всего я должен заметить, что в этой
истории имеются моменты, которые для меня самого остаются
тайной. Стало быть, я вам расскажу не все, а только то, что
известно мне самому.
Мой отец, как вы уже догадались, - майор Джон Шолто,
служивший некогда в Индии в колониальных войсках. Одиннадцать
лет назад он подал в отставку, вернулся в Англию и поселился в
усадьбе Пондишери-Лодж в Аппер-Норвуде. В Индии он разбогател и
вернулся домой с богатой коллекцией восточных редкостей и целым
штатом туземных слуг. Таким образом, он смог купить себе дом и
зажил, окруженный роскошью. Других детей, кроме меня и моего
брата-близнеца Бартоломью, у него не было.
Я очень хорошо помню, какие чувства вызвало у нас
исчезновение капитана Морстена. О том, что он исчез, мы узнали
из газет, а так как капитан Морстен был другом нашего отца, мы
с братом обсуждали происшествие в его присутствии. Он обычно
присоединялся к нам и гадал, что же в действительности
произошло. Мы ни на один миг ни подозревали, что тайна
исчезновения капитана похоронена в его груди. Что из всех людей
ему одному была известна судьба Артура Морстена.
Но мы, однако, знали, что какая-то тайна тяготеет над
нашим отцом, какая-то несомненная опасность угрожает ему. Он
очень боялся выходить один и в качестве привратников в
Пондишери-Лодж всегда держал бывших профессиональных боксеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359