- Не так уж далеко, а? Ну, а что такое Чизмен?
- Я знаю Лемберли - провинциальный уголок. Сплошь
старые, многовековой давности дома, носящие имена первых хозяев
- Чизмен, Одли, Харви, Карритон, - сами люди давно забыты, но
имена их живут в построенных ими домах.
- Совершенно верно, - ответил Холмс сухо. Одной из
странностей этой гордой, независимой натуры была способность с
необычайной быстротой запечатлевать в своем мозгу всякое новое
сведение, но редко признавать заслугу того, кто его этим
сведением обогатил. - К концу расследования мы, вероятно,
узнаем очень многое об этом Чизмене в Лемберли. Письмо, как я и
предполагал, от Роберта Фергюсона. Кстати, он уверяет, что
знаком с вами.
- Со мной?
- Прочтите сами.
Он протянул мне письмо через стол. Адрес отправителя
гласил: "Чизмен, Лемберли".
Я стал читать:
"Уважаемый мистер Холмс!
Мне посоветовали обратиться к Вам, но дело мое столь
деликатного свойства, что я затрудняюсь изложить его на бумаге.
Я выступаю от имени моего друга. Лет пять тому назад он женился
на молодой девушке, уроженке Перу, дочери перуанского
коммерсанта, с которым познакомился в ходе переговоров
относительно импорта нитратов. Молодая перуанка очень хороша
собой, но ее иноземное происхождение и чуждая религия привели к
расхождению интересов и чувств между мужем и женой, и любовь
моего друга к жене стала несколько остывать. Он даже готов был
считать их союз ошибкой. Он видел, что некоторые черты ее
характера навсегда останутся для него непостижимыми. Все это
было особенно мучительно потому, что эта женщина, по-видимому,
необычайно любящая и преданная ему супруга.
Перехожу к событиям, которые надеюсь наложить точнее при
встрече. Цель этого письма лишь дать общее о них представление
и выяснить, согласны ли Вы заняться этим делом. Последнее время
жена моего друга стала вести себя очень странно, поступки ее
шли совершенно вразрез с ее обычно мягким и кротким нравом.
Друг мой женат вторично, и от первого брака у него есть
пятнадцатилетний сын - очаровательный мальчик, с нежным,
любящим сердцем, несмотря на то, что несчастный случай еще в
детстве сделал его калекой. Теперешняя жена моего друга дважды
и без малейшего повода набрасывалась на бедного ребенка с
побоями. Один раз ударила его палкой по руке с такой силой, что
от удара остался большой рубец.
Но все это не столь существенно по сравнению с ее
отношением к собственному ребенку, прелестному мальчугану,
которому не исполнилось и года. Как-то кормилица на несколько
минут оставила его в детской одного. Громкий, отчаянный крик
младенца заставил ее бегом вернуться назад. И тут она увидела,
что молодая мать, прильнув к шейке сына, впилась в нее зубами:
на шейке виднелась ранка, из нее текла струйка крови. Кормилица
пришла в неописуемый ужас и хотела тотчас позвать хозяина, но
женщина умолила ее никому ничего не говорить и даже заплатила
пять фунтов за ее молчание. Никаких объяснений засим не
последовало, и дело так и оставили.
Но случай этот произвел страшное впечатление на кормилицу.
Она стала пристально наблюдать за хозяйкой и не спускала глаз
со своего питомца, к которому испытывала искреннюю
привязанность. При этом ей казалось, что и хозяйка, в свою
очередь, непрерывно за ней следит - стоило кормилице отойти от
ребенка, как мать немедленно к нему кидалась. День и ночь
кормилица стерегла дитя, день и ночь его мать сидела в засаде,
как волк, подстерегающий ягненка. Конечно, мои слова кажутся
Вам совершенно невероятными, но, прошу Вас, отнеситесь к ним
серьезно, быть может, от того зависят и жизнь ребенка и
рассудок его отца.
Наконец наступил тот ужасный день, когда стало невозможно
что-либо скрывать от хозяина. Нервы кормилицы сдали, она
чувствовала, что не в силах выдержать напряжение, и во всем ему
призналась. Отцу ребенка ее рассказ показался таким же бредом,
каким он, вероятно, кажется и Вам. Мой друг никогда не
сомневался, что жена искренне и нежно его любит и что, если не
считать этих двух нападений на пасынка, она такая же нежная,
любящая мать. Разве могла она нанести рану своему собственному
любимому дитяти? Мой друг заявил кормилице, что все это ей
померещилось, что ее подозрения - плод больного воображения и
что он не потерпит столь злостных поклепов на свою жену. Во
время их разговора раздался пронзительный детский крик.
Кормилица вместе с хозяином кинулась в детскую. Представьте
себе чувства мужа и отца, когда он увидел, что жена, отпрянув
от кроватки, поднимается с колен, а на шее ребенка и на
простынке - кровь. С криком ужаса он повернул лицо жены к
свету - губы ее были окровавлены. Сомнений не оставалось: она
пила кровь младенца.
Таково положение дел. Сейчас несчастная сидит, запершись в
своей комнате. Объяснения между супругами не произошло. Муж
едва ли не потерял рассудок. Он, как и я, плохо осведомлен о
вампирах, собственно, кроме самого слова, нам ровно ничего не
известно. Мы полагали, что это всего-навсего нелепое, дикое
суеверие, не имеющее места в нашей стране. И вдруг в самом
сердце Англии, в Суссексе... Все эти происшествия мы могли бы
обсудить завтра утром. Согласны ли Вы меня принять? Согласны ли
употребить свои необычайные способности в помощь человеку, на
которого свалилась такая беда? Если согласны, то, прошу Вас,
пошлите телеграмму на имя Фергюсона (Чизмен, Лемберли), и к
десяти часам я буду у Вас.
С уважением
Роберт Фергюсон.
P. S. Если не ошибаюсь, Ваш друг Уотсон и я однажды
встретились в матче регби: он играл в команде Блэкхита, я - в
команде Ричмонда. Это единственная рекомендация, которой я
располагаю".
- Отлично помню, - сказал я, откладывая письмо в
сторону. - Верзила Боб Фергюсон, лучший трехчетвертной, каким
могла похвастать команда Ричмонда. Славный, добродушный малый.
Как это похоже на него - так близко принимать к сердцу
неприятности друга.
Холмс посмотрел на меня пристально и покачал головой.
- Никогда не знаешь, чего от вас ожидать, Уотсон, -
сказал он. - В вас залежи еще не исследованных возможностей.
Будьте добры, запишите текст телеграммы: "Охотно беремся
расследование вашего дела".
- "Вашего" дела?
- Пусть не воображает, что наше агентство - приют
слабоумных. Разумеется, речь идет о нем самом. Пошлите ему
телеграмму, и до завтрашнего дня оставим все эти дела в покое.
На следующее утро, ровно в десять часов, Фергюсон вошел к
нам в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359