Потом поймал его,
раскрыл ему клюв и как можно глубже засунул камень ему в
глотку. Гусь глотнул, и я ощутил рукою, как камень прошел в
зоб. Но гусь бился и хлопал крыльями, и сестра вышла узнать в
чем дело. Я повернулся, чтобы ответить, и негодный гусь
вырвался у меня из рук и смещался со стадом.
"Что ты делал с птицей, Джеймс?" - спросила сестра.
"Да вот ты обещала подарить мне гуся к Рождеству. ЯЯЯ и
пробовал, какой из них пожирнее".
"О, мы уже отобрали для тебя гуся, - сказала она, - мы
так и называли его: "Гусь Джеймса". Вон тот, большой, белый.
Гусей всего двадцать шесть, из них один тебе, а две дюжины на
продажу".
"Спасибо, Мэгги, - сказал я. - Но если тебе все равно,
дай мне того, которого я поймал".
"Твой тяжелее по крайне мере фунта на три, и мы специально
откармливали его".
"Ничего, мне хочется именно этого, я бы сейчас и взял его
с собой".
"Твое дело, - сказала сестра обиженно. - Какого же ты
хочешь взять?"
"Вон того белого, с черной полосой на хвосте... Вон он, в
середине стада".
"Пожалуйста, режь его и бери!"
Я так и сделал, мистер Холмс, и понес птицу в Килберн. Я
рассказал своему приятелю обо всем - он из тех, с которыми
можно говорить без стеснения. Он хохотал до упаду, потом мы
взяли нож и разрезали гуся. У меня остановилось сердце, когда я
увидел, что произошла ужасная ошибка, и камня нет. Я бросил
гуся, пустился бегом к сестре. Влетел на задний двор - гусей
там не было.
"Где гуси, Мэгги?" - крикнул я.
"Отправила торговцу".
"Какому торговцу?"
"Брекинриджу на Ковент-Гарден".
"А был среди них один с полосатым хвостом - такой же,
какого я взял?" - спросил я.
"Да, Джеймс, ведь было два гуся с полосатыми хвостами, я
вечно путала их".
Тут, конечно, я понял все и со всех ног помчался к этому
самому Брекинриджу. Но он уже распродал гусей и не хотел
сказать кому. Вы слышали сами, как он со мной разговаривал.
Сестра думает, что я сошел с ума. Порой мне самому кажется, что
я сумасшедший. И вот... теперь я презренный вор, хотя даже не
прикоснулся к богатству, ради которого погубил себя. Боже,
помоги мне! Боже, помоги! - Он закрыл лицо руками и судорожно
зарыдал.
Потом наступило долгое молчание, лишь слышны были тяжелые
вздохи Райдера, да мой друг мерно постукивал пальцами по столу.
Вдруг Шерлок Холмс встал и распахнул настежь дверь.
- Убирайтесь! - проговорил он.
- Что? Сэр, да благословит вас небо!
- Ни слова! Убирайтесь отсюда!
Повторять не пришлось. На лестнице загрохотали
стремительные шаги, внизу хлопнула дверь, и с улицы донесся
быстрый топот.
- В конце концов, Уотсон, - сказал Холмс, протягивая
руку к глиняной трубке, - я работаю отнюдь не затем, чтобы
исправлять промахи нашей полиции. Если бы Хорнеру грозила
опасность, тогда другое дело. Но Райдер не станет показывать
против него, и обвинение рухнет. Возможно, я укрываю мошенника,
но зато спасаю его душу. С этим молодцом ничего подобного не
повторится,- он слишком напуган. Упеките его сейчас в тюрьму,
и он не развяжется с ней всю жизнь. Кроме того, нынче
праздники, надо прощать грехи. Случай столкнул нас со странной
и забавной загадкой, и решить ее - само по себе награда. Если
вы будете любезны и позволите, мы немедленно займемся новым
"исследованием", в котором опять-таки фигурирует птица: ведь к
обеду у нас куропатка.
Перевод М. Чуковской
Примечания
1 Останки (лат.).
Артур Конан-Дойль.
Последнее дело Холмса
С тяжелым сердцем приступаю я к последним строкам этих
воспоминаний, повествующих о необыкновенных талантах моего
друга Шерлока Холмса. В бессвязной и - я сам это чувствую - в
совершенно неподходящей манере я пытался рассказать об
удивительных приключениях, которые мне довелось пережить бок о
бок с ним, начиная с того случая, который я в своих записках
назвал "Этюд в багровых тонах", и вплоть до истории с "Морским
договором", когда вмешательство моего друга, безусловно,
предотвратило серьезные международные осложнения. Признаться, я
хотел поставить здесь точку и умолчать о событии, оставившем
такую пустоту в моей жизни, что даже двухлетний промежуток
оказался бессильным ее заполнить. Однако недавно опубликованные
письма полковника Джеймса Мориарти, в которых он защищает
память своего покойного брата, вынуждают меня взяться за перо,
и теперь я считаю своим долгом открыть людям глаза на то, что
произошло. Ведь одному мне известна вся правда, и я рад, что
настало время, когда уже нет причин ее скрывать.
Насколько мне известно, в газеты попали только три
сообщения: заметка в "Журналь де Женев" от 6 мая 1891 года,
телеграмма агентства Рейтер в английской прессе от 7 мая и,
наконец, недавние письма, о которых упомянуто выше. Из этих
писем первое и второе чрезвычайно сокращены, а последнее, как я
сейчас докажу, совершенно искажает факты. Моя обязанность -
поведать наконец миру о том, что на самом деле произошло между
профессором Мориарти и мистером Шерлоком Холмсом.
Читатель, может быть, помнит, что после моей женитьбы
тесная дружба, связывавшая меня и Холмса, приобрела несколько
иной характер. Я занялся частной врачебной практикой. Он
продолжал время от времени заходить ко мне, когда нуждался в
спутнике для своих расследований, но это случалось все реже и
реже, а в 1890 году было только три случая, о которых у меня
сохранились какие-то записи.
Зимой этого года и в начале весны 1891-го газеты писали о
том, что Холмс приглашен французским правительством по
чрезвычайно важному делу, и из полученных от него двух писем -
из Нарбонна и Нима - я заключил, что, по-видимому, его
пребывание во Франции сильно затянется. Поэтому я был несколько
удивлен, когда вечером 24 апреля он внезапно появился у меня в
кабинете. Мне сразу бросилось в глаза, что он еще более бледен
и худ, чем обычно.
- Да, я порядком истощил свои силы, - сказал он, отвечая
скорее на мой взгляд, чем на слова. - В последнее время мне
приходилось трудновато... Что, если я закрою ставни?
Комната была освещена только настольной лампой, при
которой я обычно читал. Осторожно двигаясь вдоль стены, Холмс
обошел всю комнату, захлопывая ставни и тщательно замыкая их
засовами.
- Вы чего-нибудь боитесь? - спросил я.
- Да, боюсь.
- Чего же?
- Духового ружья.
- Дорогой мой Холмс, что вы хотите этим сказать?
- Мне кажется, Уотсон, вы достаточно хорошо меня знаете,
и вам известно, что я не робкого десятка. Однако не считаться с
угрожающей тебе опасностью - это скорее глупость, чем
храбрость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359
раскрыл ему клюв и как можно глубже засунул камень ему в
глотку. Гусь глотнул, и я ощутил рукою, как камень прошел в
зоб. Но гусь бился и хлопал крыльями, и сестра вышла узнать в
чем дело. Я повернулся, чтобы ответить, и негодный гусь
вырвался у меня из рук и смещался со стадом.
"Что ты делал с птицей, Джеймс?" - спросила сестра.
"Да вот ты обещала подарить мне гуся к Рождеству. ЯЯЯ и
пробовал, какой из них пожирнее".
"О, мы уже отобрали для тебя гуся, - сказала она, - мы
так и называли его: "Гусь Джеймса". Вон тот, большой, белый.
Гусей всего двадцать шесть, из них один тебе, а две дюжины на
продажу".
"Спасибо, Мэгги, - сказал я. - Но если тебе все равно,
дай мне того, которого я поймал".
"Твой тяжелее по крайне мере фунта на три, и мы специально
откармливали его".
"Ничего, мне хочется именно этого, я бы сейчас и взял его
с собой".
"Твое дело, - сказала сестра обиженно. - Какого же ты
хочешь взять?"
"Вон того белого, с черной полосой на хвосте... Вон он, в
середине стада".
"Пожалуйста, режь его и бери!"
Я так и сделал, мистер Холмс, и понес птицу в Килберн. Я
рассказал своему приятелю обо всем - он из тех, с которыми
можно говорить без стеснения. Он хохотал до упаду, потом мы
взяли нож и разрезали гуся. У меня остановилось сердце, когда я
увидел, что произошла ужасная ошибка, и камня нет. Я бросил
гуся, пустился бегом к сестре. Влетел на задний двор - гусей
там не было.
"Где гуси, Мэгги?" - крикнул я.
"Отправила торговцу".
"Какому торговцу?"
"Брекинриджу на Ковент-Гарден".
"А был среди них один с полосатым хвостом - такой же,
какого я взял?" - спросил я.
"Да, Джеймс, ведь было два гуся с полосатыми хвостами, я
вечно путала их".
Тут, конечно, я понял все и со всех ног помчался к этому
самому Брекинриджу. Но он уже распродал гусей и не хотел
сказать кому. Вы слышали сами, как он со мной разговаривал.
Сестра думает, что я сошел с ума. Порой мне самому кажется, что
я сумасшедший. И вот... теперь я презренный вор, хотя даже не
прикоснулся к богатству, ради которого погубил себя. Боже,
помоги мне! Боже, помоги! - Он закрыл лицо руками и судорожно
зарыдал.
Потом наступило долгое молчание, лишь слышны были тяжелые
вздохи Райдера, да мой друг мерно постукивал пальцами по столу.
Вдруг Шерлок Холмс встал и распахнул настежь дверь.
- Убирайтесь! - проговорил он.
- Что? Сэр, да благословит вас небо!
- Ни слова! Убирайтесь отсюда!
Повторять не пришлось. На лестнице загрохотали
стремительные шаги, внизу хлопнула дверь, и с улицы донесся
быстрый топот.
- В конце концов, Уотсон, - сказал Холмс, протягивая
руку к глиняной трубке, - я работаю отнюдь не затем, чтобы
исправлять промахи нашей полиции. Если бы Хорнеру грозила
опасность, тогда другое дело. Но Райдер не станет показывать
против него, и обвинение рухнет. Возможно, я укрываю мошенника,
но зато спасаю его душу. С этим молодцом ничего подобного не
повторится,- он слишком напуган. Упеките его сейчас в тюрьму,
и он не развяжется с ней всю жизнь. Кроме того, нынче
праздники, надо прощать грехи. Случай столкнул нас со странной
и забавной загадкой, и решить ее - само по себе награда. Если
вы будете любезны и позволите, мы немедленно займемся новым
"исследованием", в котором опять-таки фигурирует птица: ведь к
обеду у нас куропатка.
Перевод М. Чуковской
Примечания
1 Останки (лат.).
Артур Конан-Дойль.
Последнее дело Холмса
С тяжелым сердцем приступаю я к последним строкам этих
воспоминаний, повествующих о необыкновенных талантах моего
друга Шерлока Холмса. В бессвязной и - я сам это чувствую - в
совершенно неподходящей манере я пытался рассказать об
удивительных приключениях, которые мне довелось пережить бок о
бок с ним, начиная с того случая, который я в своих записках
назвал "Этюд в багровых тонах", и вплоть до истории с "Морским
договором", когда вмешательство моего друга, безусловно,
предотвратило серьезные международные осложнения. Признаться, я
хотел поставить здесь точку и умолчать о событии, оставившем
такую пустоту в моей жизни, что даже двухлетний промежуток
оказался бессильным ее заполнить. Однако недавно опубликованные
письма полковника Джеймса Мориарти, в которых он защищает
память своего покойного брата, вынуждают меня взяться за перо,
и теперь я считаю своим долгом открыть людям глаза на то, что
произошло. Ведь одному мне известна вся правда, и я рад, что
настало время, когда уже нет причин ее скрывать.
Насколько мне известно, в газеты попали только три
сообщения: заметка в "Журналь де Женев" от 6 мая 1891 года,
телеграмма агентства Рейтер в английской прессе от 7 мая и,
наконец, недавние письма, о которых упомянуто выше. Из этих
писем первое и второе чрезвычайно сокращены, а последнее, как я
сейчас докажу, совершенно искажает факты. Моя обязанность -
поведать наконец миру о том, что на самом деле произошло между
профессором Мориарти и мистером Шерлоком Холмсом.
Читатель, может быть, помнит, что после моей женитьбы
тесная дружба, связывавшая меня и Холмса, приобрела несколько
иной характер. Я занялся частной врачебной практикой. Он
продолжал время от времени заходить ко мне, когда нуждался в
спутнике для своих расследований, но это случалось все реже и
реже, а в 1890 году было только три случая, о которых у меня
сохранились какие-то записи.
Зимой этого года и в начале весны 1891-го газеты писали о
том, что Холмс приглашен французским правительством по
чрезвычайно важному делу, и из полученных от него двух писем -
из Нарбонна и Нима - я заключил, что, по-видимому, его
пребывание во Франции сильно затянется. Поэтому я был несколько
удивлен, когда вечером 24 апреля он внезапно появился у меня в
кабинете. Мне сразу бросилось в глаза, что он еще более бледен
и худ, чем обычно.
- Да, я порядком истощил свои силы, - сказал он, отвечая
скорее на мой взгляд, чем на слова. - В последнее время мне
приходилось трудновато... Что, если я закрою ставни?
Комната была освещена только настольной лампой, при
которой я обычно читал. Осторожно двигаясь вдоль стены, Холмс
обошел всю комнату, захлопывая ставни и тщательно замыкая их
засовами.
- Вы чего-нибудь боитесь? - спросил я.
- Да, боюсь.
- Чего же?
- Духового ружья.
- Дорогой мой Холмс, что вы хотите этим сказать?
- Мне кажется, Уотсон, вы достаточно хорошо меня знаете,
и вам известно, что я не робкого десятка. Однако не считаться с
угрожающей тебе опасностью - это скорее глупость, чем
храбрость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359