Другой его опыт оказался гораздо менее
безобидным, и, боюсь, я не забуду о нем до самой смерти.
- Вы, вероятно, помните, Уотсон, - начал он как-то, -
что во всех показаниях, которые мы слышали, есть нечто общее. Я
имею в виду то, как действовала атмосфера комнаты на тех, кто
входил туда первым. Помните, Мортимер Тридженнис, описывая свой
последний визит в дом братьев, упомянул, что доктор, войдя в
комнату, чуть не лишился чувств? Неужто забыли? А я прекрасно
помню. Дальше: помните ли вы, что экономка, миссис Портер,
говорила нам, что ей стало дурно, когда она вошла, и она
открыла окно? А после смерти Мортимера Тридженниса не могли же
вы забыть ужасную духоту в комнате, хотя служанка уже
распахнула окно? Как я узнал потом, ей стало до того плохо, что
она слегла. Согласитесь, Уотсон, это очень подозрительно. В
обоих случаях одно и то же явление - отравленная атмосфера. В
обоих случаях и комнатах что-то горело. В первом случае -
камин, во втором - лампа. Огонь в камине был еще нужен, но
лампу зажгли после того, как рассвело, - это видно по уровню
керосина. Почему? Да потому, что есть какая-то связь между
тремя факторами: горением, удушливой атмосферой и, наконец,
сумасшествием или смертью этих несчастных. Надеюсь, вам ясно?
- Да, как будто ясно.
- Во всяком случае, мы можем принять это за рабочую
гипотезу. Предположим затем, что в обоих случаях там горело
некое вещество, отравившее атмосферу. Превосходно. В первом
случае с семьей Тридженнисов это вещество было брошено в камин.
Окно было закрыто, но ядовитые пары, естественно, уходили в
дымоход. Поэтому действие оказалось слабее, чем во втором
случае, когда у них не было выхода. Это видно по результатам: в
первом случае умерла только женщина, как более уязвимое
существо, а у мужчин временно или безнадежно помрачился
рассудок, что, очевидно, является первой стадией отравления. Во
втором случае результат достигнут полностью. Таким образом,
факты подтверждают теорию об отравлении при сгорании некоего
вещества.
Исходя из этого, я, разумеется, рассчитывал найти в
комнате Мортимера Тридженниса остатки этого вещества. По всей
видимости, их надо было искать на ламповом абажуре. Как я и
предполагал, там оказались хлопья сажи, а по краям - кайма
коричневого порошка, который не успел сгореть. Если вы помните,
половину этого порошка я соскоблил и положил в конверт.
- Почему только половину, Холмс?
- Становиться на пути полиции не в моих правилах, Уотсон.
Я оставил им все улики. Найдут они что-нибудь на абажуре или
нет - это уже вопрос их сообразительности. А теперь, Уотсон,
зажжем нашу лампу; однако, чтобы не допустить преждевременной
гибели двух достойных членов общества, откроем окно. Садитесь
около него в это кресло... если, конечно, как здравомыслящий
человек, вы не отказываетесь принять участие в опыте. О, я
вижу, вы решили не отступать! Не зря я всегда верил в вас,
дорогой Уотсон! Сам я сяду напротив, лицом к вам, и мы окажемся
на равном расстоянии от лампы. Дверь оставим полуоткрытой.
Теперь мы сможем наблюдать друг за другом, и, если симптомы
окажутся угрожающими, опыт нужно немедленно прекратить. Ясно?
Итак, я вынимаю из конверта порошок, или, вернее, то, что от
него осталось, и кладу его на горящую лампу. Готово! Теперь,
Уотсон, садитесь и ждите.
Ждать пришлось недолго. Едва я уселся, как почувствовал
тяжелый, приторный, тошнотворный запах. После первого же вдоха
разум мой помутился, и я потерял власть над собой. Перед
глазами заклубилось густое черное облако, и я внезапно
почувствовал, что в нем таится все самое ужасное, чудовищное,
злое, что только есть на свете, и эта незримая сила готова
поразить меня насмерть. Кружась и колыхаясь в этом черном
тумане, смутные призраки грозно возвещали неизбежное появление
какого-то страшного существа, и от одной мысли о нем у меня
разрывалось сердце. Я похолодел от ужаса. Волосы у меня
поднялись дыбом, глаза выкатились, рот широко открылся, а язык
стал как ватный. В голове так шумело, что казалось, мой мозг не
выдержит и разлетится вдребезги. Я попытался крикнуть, но,
услышав хриплое карканье откуда-то издалека, с трудом
сообразил, что это мой собственный голос. В ту же секунду
отчаянным усилием я прорвал зловещую пелену и увидел перед
собой белую маску, искривленную гримасой ужаса... Это выражение
я видел так недавно на лицах умерших... Теперь я видел его на
лице Холмса. И тут наступило минутное просветление. Я вскочил с
кресла, обхватил Холмса и, шатаясь, потащил его к выходу, потом
мы лежали на траве, чувствуя, как яркие солнечные лучи
рассеивают ужас, сковавший нас. Он медленно исчезал из наших
душ, подобно утреннему туману, пока к нам окончательно не
вернулся рассудок, а с ним и душевный покой. Мы сидели на
траве, отирая холодный пот, и с тревогой подмечали на лицах
друг друга последние следы нашего опасного эксперимента.
- Честное слово, Уотсон, я в неоплатном долгу перед вами,
- сказал наконец Холмс нетвердым голосом, - примите мои
извинения. Непростительно было затевать такой опыт, и вдвойне
непростительно вмешивать в него друга. Поверьте, я искренне
жалею об этом.
- Вы же знаете; - отвечал я, тронутый небывалой
сердечностью Холмса, - что помогать вам - величайшая радость
и честь для меня.
Тут он снова заговорил своим обычным,
полушутливым-полускептическим тоном:
- Все-таки, дорогой Уотсон, излишне было подвергать себя
такой опасности. Конечно, сторонний наблюдатель решил бы, что
мы свихнулись еще до проведения этого безрассудного опыта.
Признаться, я никак не ожидал, что действие окажется таким
внезапным и сильным. - Бросившись в дом, он вынес в вытянутой
руке горящую лампу и зашвырнул ее в заросли ежевики. - Пусть
комната немного проветрится. Ну, Уотсон, теперь, надеюсь, у вас
нет никаких сомнений в том, как произошли обе эти трагедии?
- Ни малейших!
- Однако причина так же непонятна, как и раньше. Пойдемте
в беседку и там все обсудим. У меня до сих пор в горле першит
от этой гадости. Итак, все факты указывают на то, что
преступником в первом случае был Мортимер Тридженнис, хотя во
втором он же оказался жертвой. Прежде всего нельзя забывать,
что в семье произошла ссора, а потом примирение. Неизвестно,
насколько серьезна была ссора и насколько искренне примирение.
И все-таки этот Мортимер Тридженнис, с его лисьей мордочкой и
хитрыми глазками, поблескивающими из-под очков, кажется мне
человеком довольно-таки злопамятным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359