- Я никогда о них не слышал.
- На Востоке, Уотсон, существует много странных болезней,
много отклонений от нормы. - Холмс останавливался после каждой
фразы, чтобы собраться с силами.- За последнее время я это
понял в связи с одним расследованием медико-уголовного
характера. Очевидно, во время этих расследований я и заразился.
Вы, Уотсон, не в силах помочь мне.
- Может быть, и так. Но я случайно узнал, что доктор
Энстри, крупнейший в мире знаток тропических болезней, сейчас
находится в Лондоне. Не возражайте, Холмс, я немедленно еду к
нему!
Я решительно повернулся к двери.
Никогда я не испытывал такого потрясения! В мгновение ока
прыжком тигра умирающий преградил мне путь. Я услышал резкий
звук поворачиваемого ключа. В следующую минуту Холмс уже снова
повалился на кровать, задыхаясь после этой невероятной вспышки
энергии.
- Силой вы у меня ключ не отнимете, Уотсон. Попались, мой
друг! Придется вам здесь посидеть, пока я вас не выпущу. Но вы
не горюйте. - Он говорил прерывающимся голосом, с трудом
переводя дыхание.- Вы хотите мне помочь, я в этом не
сомневаюсь. Будь по-вашему, но только дайте мне немного
собраться с силами. Подождите немножко, Уотсон. Сейчас четыре
часа. В шесть я вас отпущу.
- Но это безумие, Холмс!
- Всего два часа, Уотсон. В шесть вы уедете, обещаю.
Потерпите?
- Вы мне не оставили выбора.
- Вот именно. Спасибо, Уотсон, я сам могу поправить
одеяло. Держитесь подальше от меня. И еще одно условие, Уотсон.
Вы привезете не доктора Энстри, а того, кого я сам выберу.
- Согласен.
- Вот первое разумное слово, которое вы произнесли с тех
пор, как вошли сюда, Уотсон. Займитесь пока книгами вон там, на
полке. Я немного устал... Интересно, что чувствует
электрическая батарея, когда пытается пропустить ток через
доску?.. В шесть часов, Уотсон, мы продолжим наш разговор.
Но разговору этому суждено было продолжиться задолго до
назначенного часа, при обстоятельствах, потрясших меня не
менее, чем прыжок Холмса к двери.
Несколько минут я стоял, глядя на безмолвную фигуру на
кровати. Лицо Холмса было почти закрыто одеялом; казалось, он
уснул.
Я был не в состоянии читать и стал бродить по комнате,
разглядывая фотографии знаменитых преступников, развешанные по
стенам. Так, бесцельно переходя с места на место, я добрался
наконец до камина. На каминной полке лежали в беспорядке
трубки, кисеты с табаком, шприцы, перочинные ножи, револьверные
патроны и прочая мелочь. Мое внимание привлекла коробочка из
слоновой кости, черная с белыми украшениями и с выдвижной
крышкой. Вещица была очень красивая, и я уже протянул к ней
руку, чтобы получше ее рассмотреть, но тут...
Холмс издал крик, столь, пронзительный, что его, наверное,
услышали в дальнем конце улицы. Мороз пробежал у меня по коже,
волосы встали дыбом от этого ужасного вопля. Обернувшись, я
увидел искаженное лицо Холмса, встретил его безумный взгляд. Я
окаменел, зажав коробочку в руке.
- Поставьте ее на место, Уотсон! Немедленно поставьте на
место!
И только когда я поставил коробку на прежнее место, он со
вздохом облегчения откинулся на подушку.
- Не выношу, когда трогают мои вещи, Уотсон. Вы же это
знаете. И что вы все ходите, это невыносимо. Вы, врач, способны
довести пациента до сумасшествия. Сядьте и дайте мне покой.
Этот инцидент произвел на меня чрезвычайно тяжелое
впечатление. Дикая, беспричинная вспышка, резкость, сталь
несвойственная обычно сдержанному Холмсу, показывали, как
далеко зашло расстройство его нервной системы. Распад
благородного ума - что может быть печальнее? В самом
подавленном настроении я тихо сидел на стуле, пока не наступил
назначенный час. Холмс, по-видимому, тоже следил за часами. Как
только стрелки показали шесть, он заговорил все с тем же
лихорадочным возбуждением.
- Уотсон, - спросил он, - есть у вас при себе мелочь?
- Да.
- Серебро?
- Да, порядочное количество.
- Сколько полукрон?
- Пять.
- Мало, слишком мало! - воскликнул он. - Какая досада!
Но вы все-таки переложите их в кармашек для часов, а все
остальные деньги в левый карман брюк. Спасибо. Это вас в
какой-то мере уравновесит.
Это уже было явное помешательство. Он содрогнулся и не то
кашлянул, не то всхлипнул.
- Теперь зажгите газ, Уотсон. Будьте чрезвычайно
осторожны, нужно открыть газ только наполовину. Умоляю вас быть
осторожным. Хорошо, спасибо. Нет, шторы не задергивайте.
Теперь, Уотсон, видите там щипцы для сахара? Возьмите ими,
пожалуйста, эту черную коробочку с камина. Осторожно поставьте
ее вот сюда на стол, среди бумаг. Прекрасно! Ну, а теперь
отправляйтесь и привезите мне мистера Кэлвертона Смита,
Лоуэр-Бэрк-стрит, дом тринадцать.
Говоря по правде, мне совсем не хотелось бежать за врачом,
так как мой бедный друг, несомненно, бредил и я боялся оставить
его одного. Однако теперь он требовал привезти к нему Смита,
требовал так же упорно, как прежде отказывался от всякой
помощи.
- Никогда не слышал такого имени, - сказал я.
- Очень может быть, дорогой Уотсон. И возможно, вас
удивит, что лучший в мире знаток этой болезни - не врач, а
плантатор. Мистер Кэлвертон Смит - постоянный житель Суматры и
хорошо там известен, а в Лондон он только приехал по делам.
Вспышка этой болезни на его плантациях, расположенных далеко от
медицинских учреждений, заставила его самого заняться изучением
ее, и он добился немалых успехов. Смит очень методичный
человек. Я не хотел отпускать вас раньше шести часов, зная, что
вы не застанете его дома. Если вам удастся уговорить его
приехать ко мне и применить свои исключительные познания в этой
области медицины, он, бесспорно, мне поможет.
Я передаю слова Холмса как связное целое. На самом деле
речь его прерывалась одышкой и судорожными движениями рук,
свидетельствующими о муках, испытываемых им. За то время, что я
у него пробыл, внешний вид его резко изменился. Лихорадочный
румянец сделался ярче, глаза еще сильнее блестели из темных
глазных впадин, по временам холодный пот выступал на лбу. И все
же он сохранял свою спокойную, четкую речь. До последней минуты
он останется самим собой!
- Вы расскажете ему подробно о моем состоянии, - сказал
он. - Опишете, какое впечатление я на вас произвел, скажете,
что я в бреду, что я умираю... Просто непонятно, почему все дно
океана не представляет собою сплошной массы устриц,- ведь они
так плодовиты... Ох, я опять заговариваюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359